— Бал состоится через два дня. Завтра на рассвете мы отплываем, чтобы добраться до Асизы к ночи, — строго говорит мой отец. Приступ возбуждения клокочет в моей груди от того, как скоро мы уезжаем. Я ничего не могу поделать с легкостью в моем настроении от осознания того, что этот дворец скоро будет вдалеке.

— Он начнется не раньше вечера следующего за нашим прибытием дня. Поэтому утром ты должна отдохнуть в своих комнатах. У меня саммит, на котором я должен присутствовать, так что не броди вокруг, как какой-нибудь ребенок, и ты ни с кем не будешь разговаривать. Твое появление необходимо на балу, а не бесцельное блуждание по замку в Асизе. Твоя личность все еще должна храниться в секрете.

Резкость в его голосе захлестывает меня, утопая в обещаниях мучений, если я пойду против его требований.

— Помни, это для твоей защиты.

Я не могу не подвергнуть сомнению его замечание. Это звучит как бесполезная попытка показать, что ему не все равно. Мошенник, обманывающий свою жертву. Я устала от его лжи, от его слов, пропитанных ядом его собственной марки.

Желание перепрыгнуть через край стола и провести своим кинжалом по его яремной вене почти невыносимо. Мои пальцы дергаются сами по себе. Желание взять. Требовать мести. Чтобы увидеть, как ему нравится, когда я проливаю его кровь.

Шепот обещания, что его смерть будет сладкой на вкус. Заставить его замолчать доставило бы огромное удовольствие. Удовольствие, которого я никогда раньше не испытывала.

Еще один толчок ударяет меня сбоку по колену, пресекая каждую убийственную мысль и превращая их в пепел. Я бросаю быстрый взгляд на Эйдена краем глаза. Его бесстрастные глаза устремляются к нашим отцам, прежде чем врезаться в мои. Тяжесть в них уменьшается, ненадолго одаривая меня нежной понимающей улыбкой, прежде чем она спадает, снова становясь нейтральной. Он играет роль не только для нас, но и для себя.

Я перевожу взгляд обратно на стол, протягиваю руку за столешницей, чтобы взять рубиновое вино, требующее, чтобы его пригубили. Но мне нужно больше, чем просто попробовать. Оно должно течь по моему горлу, пока не пройдет онемение. Успокаивая нервы, терзающие меня из-за того, как близко я была к тому, чтобы выпустить на волю этого демона внутри.

Я делаю вдох и смотрю на своего отца.

— Я понимаю, отец. Я высоко ценю твою заботу.

Желчь подступает к моему горлу, прокисая на языке.

Хотела бы я вместо этого послать его к черту. Только… мы уже здесь, и были здесь много лет. Я подношу стакан к губам, чтобы проглотить свои реплики обратно. Игра в послушную дочь противоречит всему, чем я являюсь. Но чтобы выиграть игру, я должна осторожно передвигать пешки на доске, пока обдумываю свой план. Продолжать совершенствовать свои навыки на тренировках и продолжать играть свою роль принцессы, ища его слабости. Этот растущий во мне голод побуждает становится все сильнее с каждым днем, требуя, чтобы его насытили.

Ощущение покалывания проникает в меня с другого конца стола. Я знаю, что Кэллоуэй заживо сдирает с меня кожу своими глазами. Пытается найти ложь за моими милыми, послушными ответами. Он ничего не найдет в маске послушания, которую я ношу. Способность сохранять бесстрастное выражение лица — это все благодаря Дорогому отцу и тем годам, которые ему потребовались, чтобы вырвать у меня эмоции.

— Очень хорошо. Пока мы разговариваем, Кора готовит твой багаж.

Я слегка наклоняю голову в знак благодарности.

— Я ожидаю, что ты будешь готова к завтраку. Нам нужно начать наше путешествие пораньше, потому что может начаться шторм и море станет неспокойным. Эйден, ты проследишь, чтобы Эмма вела себя соответствующим образом, да? Нам не нужен скандал на наших руках, особенно на ее первом собрании с народом.

— Я обещаю, ваше высочество. — Рука Эйдена поднимается к сердцу, давая обещание быть моей няней и личным телохранителем, чего не должна иметь ни одна взрослая женщина. Я должна показать им, как хорошо я умею владеть клинком; как точно острие моего кинжала может попасть в цель. Но это знание сведет на нет мои шансы на неожиданность. Они должны видеть во мне только слабую принцессу фейри, которая не обладает ни одной из своих сил.

— Ешь, — приказывает мой отец требовательным голосом.

Урчание в моем животе говорит мне, насколько я голодна, достаточно, чтобы съесть каждый кусочек на одном дыхании. Но вместо этого я аккуратно держу вилку и нож, не торопясь нарезая мясо на кусочки идеального размера. Я аккуратно кладу нож рядом со своей тарелкой, прежде чем наколоть маленький кусочек курицы, аккуратно отправляя его в рот.

Идеальный. Блять. Этикет.

Остального ужина как ни бывало. Мы с Эйденом сохраняем полное молчание, сосредоточившись только на еде перед нами. Но я чувствую, как его колено время от времени касается моего. Тихое утешение. Мой отец сидит во главе стола, поворачиваясь к Кэллоуэю, пока они болтают между собой, игнорируя нас, когда мы сидим по другую сторону от моего отца. Меня это устраивает.

Мой взгляд скользит к столу. Я почти допила свой второй бокал вина, и передо мной стоит очищенное блюдо, пока я жду, когда король объявит об окончании ужина. Может, мне потянутся за третьим бокалом? В напряженной атмосфере я не утруждаю себя ожиданием официанта, беру бутылку и наполняю свой пустой бокал до краев. Волшебная жидкость, уже текущая по моему кровотоку, стирает все мысли о раздражении. Легкое покалывание проходит через меня, поскольку оно продолжает парализовывать меня изнутри.

К черту все.

Взяв бутылку, я выливаю остатки в ожидающий меня бокал. Скользя языком по губам, я подношу ободок ко рту. Я не решаюсь сделать всего один глоток, наслаждаясь фруктовым ароматом, а опрокидываю бокал до конца и залпом допиваю вино.

От моего отца исходит насмешка.

— Эйден, кажется, принцесса слишком нездорова, чтобы продолжать ужин, она явно не в состоянии справиться со своим напитком. Проводи ее обратно в ее комнаты.

Отвращение в его голосе явное, но это дает мне повод уйти с ужина пораньше. Я чувствую, как от него волнами исходит раздражение, но на меня это никак не влияет, потому что вино поет в моей крови, заглушая все.

— Да, ваше высочество, — без колебаний отвечает Эйден.

Скрип его стула вибрирует по комнате, когда он встает, хватаясь за спинку моего сиденья. Я медленно поднимаюсь, когда чувствую, что стул начинает отъезжать от меня. Прежде чем я полностью встаю, рука Эйдена сжимает мою, а другая лежит на моей