Виржини подождала, пока он преодолеет риф и выедет из ее рамы, а затем подхватила сумку и, напевая, двинулась к пляжу.

Путь к якорной стоянке с северной стороны острова лежал через развалины. Впрочем, куда бы она ни направлялась, их было не обойти. Здесь сходились все тропы – развалины были перекрестком, сердцем всего острова.

Эти тропы, вероятно, оставили те же, кто построил деревню, – прорубили чащу ножами, вытоптали растения, утрамбовали землю шагами. Наверное, все города, даже такие как Париж и Нью-Йорк, начинаются именно так: удачное место привлекает сначала одну семью, затем другую, расположение их домов и регулярные движения прокладывают русло для тех, кто за ними последует, так что каждое следующее поколение несет потоком живших там раньше.

Тень сгустилась, и вскоре Виржини различила прямо впереди, среди густой листвы, ржаво-красный промельк кирпичной стены. Хотя она старалась держаться подальше от кладбища, ей нравилось это место – руины были воплощением выражения «потерпеть крах», которым в викторианских романах описывали беды какого-нибудь очаровательного пройдохи или знатной дамы, переживающей трудные времена. Иногда она задерживалась и представляла эдвардианскую женщину в рваной органзе, отмахивающуюся от москитов рукой в перчатке, или джентльмена в бриджах, роющегося в кармане жилета в поисках часов.

Почти грезя наяву, порой Виржини натыкалась на что-нибудь интересное. Сегодня, дойдя до ближайшей полуразрушенной стены, она заметила большую зеленую гусеницу, неотличимую от горохового стручка. Виржини наблюдала, как гусеница ползет по одному из корней дерева Лары Крофт, когда раздался лай. Мгновение спустя на поляну выскочил Гас. Она взъерошила ему шерсть, пес лизнул ей руку и встал на задние лапы, любопытствуя, на что это она там уставилась. Пес был достаточно высок, чтобы дотянуться до гусеницы носом, но достаточно осторожен, чтобы не делать этого. Он принюхался, шерстинки на морде шевельнулись.

Виржини похлопала его по спине:

– Нет, Гас. Фу.

Пес завилял хвостом и тявкнул. Послышался шорох листьев под чьими-то ногами. Из джунглей вышла тень, в солнечном свете превратившаяся в Роли. Он кинул Гасу мяч, и тот, мгновенно позабыв и о гусенице, и о Виржини, припустил за игрушкой.

За спиной у Роли был рюкзак, набитый хворостом. Подойдя к Виржини, он сбросил рюкзак на землю, похоже радуясь возможности передохнуть. Достал флягу и жадно глотнул.

– Уже который круг вокруг меня наматывает.

Гас вернулся с мячиком в зубах. Роли бросил его снова. Они с Виржини проводили взглядами нырнувшего в заросли пса.

– Кажется, ему здесь нравится.

– Он счастлив где угодно, было бы место побегать. Думает, что он еще щенок. – Роли снова отпил из фляжки, кадык двигался.

Виржини уже поняла, что, как и Тереза, Роли не мастер вести светские беседы. По вечерам он высаживался на пляж, чтобы поделиться уловом, но в основном держался особняком и, не прощаясь, уходил с Гасом сразу после ужина. Она спрашивала себя, был ли он более общительным, когда с ним была жена, изменило ли его одиночество. У нее сложилось впечатление, что Роли решил для себя, что молчание так же ценно, как и разговоры, а может, даже и более.

Сама она не могла похвастаться такой самодостаточностью, ее так переполняло любопытство к этому новому миру, что мысли, вопросы и теории постоянно занимали разум.

– Роли, ты не знаешь, как давно построена эта деревня?

Он только что сделал очередной глоток воды и чуть не поперхнулся, словно она сказала что-то шокирующее. Прикрыв рот тыльной стороной ладони, он сглотнул.

– Деревня?

– Ну да. – Виржини широко повела рукой: – Вот эта. Я все думаю о людях, которые здесь жили.

Он пристально посмотрел на нее.

– Кто рассказал вам об Амаранте?

– Терри. На большой земле. Терри… – Она постучала себя по подбородку. Она никогда не спрашивала его фамилию, но помнила, как называлась его лодка. – С «Шангри-Ла».

– А. – Роли кивнул, будто она подтвердила его подозрение.

– Ты его знаешь?

– Да. Знаю. – Он закрутил крышку и сунул флягу обратно в рюкзак. До Виржини донесся его запах. – Дай угадаю. Он расписал вам, как здесь красиво, но об изнанке всего этого умолчал. Я прав?

– Изнанке?

При виде выражения ее лица он фыркнул.

– Да не пугайся ты так. Терри безобидный. Любит этот остров – вернее, любил. Когда у него еще были силы сюда добраться. Тогда нас тут было немало…

Она подождала, но Роли, казалось, погрузился в воспоминания.

– Послушай, я не понимаю, – сказала Виржини, возвращая его в настоящее. – Что за изнанка?

Он медленно повернулся, оглядывая руины.

– Это не деревня, Ви. Это тюрьма.

Она изумленно уставилась ему в спину.

– Нет…

Он продолжал поворачиваться.

– Точнее, каторжное поселение. При тамошней тюрьме. – Он махнул рукой на северо-восток, в сторону материковой части Малайзии. – Они ссылали сюда людей выращивать копру.

– Они?

Роли снова повернулся к ней. Вздернул бровь. «Тебе ли не знать», – говорило его лицо.

Виржини вздохнула. Британцы, кто же еще.

Роли понял, что она догадалась, о ком речь.

– Повязали противников британского господства. Борцов за свободу и тому подобное. Отправили их сюда и устроили каторжный лагерь.

– Когда? Сколько тут было людей?

Он почесал укус на руке.

– Сложно сказать. Началось лет сто – сто пятьдесят назад. Это если верить слухам – ни о каких архивах я не слышал. Но сама видишь, все успело разрушиться.

– А могилы?

– Бунт. Так мне сказали, когда я приплыл сюда впервые. Зачинщиков расстреляли.

Какое ужасное наказание – быть сосланными так далеко от дома, от всех и вся! Ее морской капитан в бриджах испарился, его заменил офицер британской армии. У его ног – группа азиатов, лоснящихся от пота, поставленных на колени усталостью, голодом, обезвоживанием и оружием.

– Обрабатывать копру вручную – очень тяжелый труд, – сказал Роли. – Особенно в такую жару.

Виржини сглотнула, чувствуя себя дурой. Разумеется, здесь, на самом краю мира, не могло быть деревни. Амаранте никогда не лежал на торговых путях, ведь она это знала. Черт, она даже писала о торговых путях для музея.

Роли взвалил рюкзак на плечо – тем же движением, что и краба в день их знакомства, слегка согнув колени, чтобы поудобнее его пристроить.

– Вот ваша старая добрая империя в действии. Рад, что мои предки родом из Ирландии. – Он подозвал Гаса.

Пес примчался, Роли чем-то его угостил. Они ушли.

Снова оставшись одна, Виржини провела ладонью по оплетенным лианами кирпичам одного из домов, как будто прикосновение могло примирить ее с предназначением постройки. Нельзя больше думать о них как о домах. Но если это не дома, то что? Склады? Или… камеры? Она отдернула пальцы, словно обожглась.