– Гляди, этот я припоминаю! – сказала она. – Есть тут сыроежки?

Котокролик наконец-то спрыгнул с Рины, и она дернулась было встать, но что-то вцепилось ей в ноги. И это что-то вытягивало энергию с такой скоростью, что Рина могла только дышать. На пару минут она потеряла сознание, а очнулась, когда сморщенный палец ткнулся ей в щеку.

– Смотри, Фетрона! – всплеснула руками писклявая. – Она еще живая! Кожа у нее, не кора!

– Пошли отсюдова, Макара, – скомандовала горбатая. – Все равно скоро дерева ее подберут. Не жилец она.

– Типун тебе на язык, сестрица! – рассердилась Макара. – Дай-ка твой топорик!

– Оставь, говорю! Не проживет она долго!

– Она ж девчоночка совсем! Может, выдюжит!

Макара отвязала от поясного ремня Фетроны топорик с красной ручкой и ловко обрубила корни, освободив ноги Рины.

– Эти гниды уже присосалися? – сурово спросила горбатая, шаря ногой вокруг себя. Глаза у нее были незрячие, заплывшие бельмами, и она жадно втягивала ноздрями воздух.

– Не успели, – радостно отмахнулась Макара. – Целенькая она! Целенькая малышечка! Вставай! А ну вставай, девчоночка! Нельзя тебе тут лежать!

«Да вроде и не страшные, – размышляла Рина, с огромным трудом поднимаясь с хвойной подстилки. – Я уж думала, они меня прямо этим топором на кусочки покрошат».

– Я тебе говорю, до утра не протянет дохлячка такая! – Цепкие руки Фетроны ощупали Рину. – Ох, а тощая-то! И как ты ее потащишь? Меня-то водишь еле-еле!

– Пружиночка ее повезет, – заявила Макара. – Он корзины и потяжелее таскал.

– Когда это Пушок у нас лошадью ездовой заделался?

Кое-как в четыре руки Рину погрузили на котокролика и привязали к нему шалями и поясами, чтобы не свалилась. Дорогу она помнила смутно. Только то, как старухи ругали котокролика, когда он начинал прыгать вместо того, чтобы идти на четырех лапах. Под телом ощущалась мягкая плотная шерсть, пахшая сеном, на бедро давила сфера, оставшаяся в кармане. Сестры возбужденно спорили, а котокролик – не то Пружиночка, не то Пушок – шумно дышал, расплачиваясь за то, что недавно использовал Рину вместо подстилки. Ее ноги волочились по земле, мысли были, как надписи на смятой в ком бумаге – толком не разобрать. В какой-то момент сознание уплыло окончательно, а проснулась Рина от нового спора.

– Куриный бульон ей надо! – настаивала Макара. – Заруби куру свеженькую, сестрица!

– Вот еще! Ты притащила девчонку, ты куру и рубай!

– Да не могу я, ты ж знаешь! Руки у меня трясутся! Заруби! Я тя прошу!

– Не надо, – слабо взмолилась Рина, открывая глаза.

Она ничего не имела против куриного супа, но мысль о том, что ради нее прямо сейчас кого-то убьют, ей не нравилась.

– Ой! – подскочила к ней Макара. – Глазенки открыла! Бурчит чего-то!

– Ты не больно-то радуйся, помрет она к утру, сама в лес потащишь, – мрачно отозвалась Фетрона.

– Да чтоб тебе пчела на язык твой поганый села! – взъелась на нее сестра, и голос ее стал таким высоким, что у Рины аж в ушах зазвенело. – Только и знаешь, как дурное говорить! Я уж тыщу раз пожалела, что к тебе жить пошла! Осталась бы со своими в Карандели, горя б не знала, внучку растить помогала бы! А с тобой тут волком завоешь! Никого ты видеть не хочешь, ни с кем жить не умеешь.

– А я тебя к себе и не звала! – Фетрона швырнула на пол тряпку, которой протирала стол. – Ты сама приперлася!

– Да потому, что ты, старая кочерга, уж скоро землю клевать будешь, так тебя погнуло! И не видишь на оба глаза! Скотины зато кучу развела!

– Я и без тебя справлялася! Ишь, героиня нашлась!

Пока сестры спорили, Рина села на широкой лавке у печи, где ее положили, и осмотрела деревянный дом с белеными стенами. На маленьких окнах висели ситцевые занавески, на столе стоял букет лесных цветов. Тут была всего одна комната, две кровати, прижатые к печке с разных боков, лавка и отгороженный закуток, в который зачем-то набросали соломы.

«Почему эти старушки такие бодрые? – задумалась она. – Еще и в лес по грибы ходят. Почему это деревья от них плюются?»

– Спасибо, что не бросили меня там, – сказала она Макаре, подошедшей к ней с бокалом компота.

Та ласково погладила Рину по щеке.

– Выпей вот, а то бледненькая совсем. Вишня кровь гоняет. Порозовеешь сразу. Попозже козу подою, молочка тебе дам парного. Чего покушать хочешь? Яичек тебе сварить? Хлебушка с утра пекла свежего.

– Сала ей надо, тощей такой! – Фетрона бахнула на стол банку соленого сала. Вода в ней была розоватая от крови, Рину затошнило. Она посмотрела на Макару и умоляюще помотала головой. – Только зря мы это сало на нее переведем. Вот увидишь, зря!

– Ий! – раздраженно махнула на нее Макара. – Не слушай ее, девчоночка, эта бурда всю жизнь такая! Никогда ни с кем не уживалась, кроме зверей, вот и поселилась на этой ферме, от людей подальше. И меня вот недобрый завел к ней, а потом Поветрие случилось, да мир раскололся. Так я тут и осталась.

– Вы здесь одни живете? – спросила Рина, отхлебывая кисло-сладкий компот, жуя горбушку хлеба и наблюдая за котокроликом: он стоял у деревянного корытца и жадно пил воду – именно пил, не лакал.

– Одни, – грустно кивнула Макара. – Остальные все в городе. – Она махнула рукой на окошко, за которым Рина разглядела несколько хозяйственных построек и большой плетень с пустившим во все стороны зеленые усики виноградом.

– А ты-то как сюда попала? – спросила ее Фе– трона, вываливая в чашку собранные грибы и заливая водой из ведра с помощью ковшика. – Балахонистые тебя притащили?

– Ага, – не стала врать Рина.

– Значит, помрешь. Кто не нашенский, все мрут. Слабеют и мрут.

– Тьфу на тебя! – снова вскинулась на сестру Макара. – Тьфу-тьфу-тьфу!

Рина подошла к окну на нетвердых ногах и увидела то, что мгновенно ее взбодрило: за забором и кустами смородины с северной стороны участка чернела пропасть. Нащупав шарик в кармане, Рина взволнованно выдохнула:

– А где у вас туалет?

– Вон там – в конце двора, – махнула ей Фетрона.

– Можешь пока в ведерко сходить, если ноги не держат, – предложила Макара.

– Н-нет, спасибо.

На самом деле Рина просто искала повод выйти во двор. Оказавшись снаружи, она увидела, что вокруг домика развернуто большое хозяйство со множеством сараев и загонов, курятником, погребом и колодцем, огородом и фруктовым садом.

«Альберту бы тут понравилось, – подумала она. – Скорее бы к ним вернуться».

С южной стороны огороженный участок подступал вплотную к лесу, а с северной граничил с пропастью, за которой вдалеке виднелся городок Карандели. Или Карандель?