— Я смотрела прогноз на Би-би-си. У нас есть около часа.

Они направились на восток, по газону, меж деревьев, к просторам Хоум-парка, где Темпл перешел на шаг, Рози продемонстрировала ему силу, расслабилась под мерный ритм и поняла, как сильно скучала по прогулкам верхом.

— Мы с вами росли по соседству, — заметила королева, имея в виду дом своих родителей в Мейфэре.

— Да, мэм.

— Но учились ездить вы в центре Лондона. Должно быть, приходилось нелегко?

Королева из вежливости выразилась уклончиво, но Рози отлично ее поняла. Ей действительно приходилось нелегко. Дети из районов муниципальной застройки не учатся ездить верхом. Да, она действительно выросла неподалеку от Гайд-парка, но одно дело — жить в доме в Холланд-парке или Мейфэре, и совсем другое — в трехкомнатной квартире в Ноттинг-Хилле, отец работает в метро, каждый день сталкивается с агрессией пассажиров, мать акушерка, вдобавок на добровольных началах помогает соседям, поскольку государственные службы по ее профилю почему-то все время сокращают.

Где уж тут найти время и деньги на уроки верховой езды.

Пожалуй, кроме Гайд-парка, у них есть еще кое-что общее: обе — старшие дочери, и родители возлагали на них большие надежды.

— Я нашла способ, мэм.

— Да? Какой?

— Я работала на конюшне.

Днем и ночью, с раннего утра, по выходным — когда разрешали конюхи, и все для того, чтобы ей позволили покататься. Часто ей удавалось урвать часок перед школой и пару часов после уроков, а в промежутке еще и сделать домашнее задание; в отличницах она не ходила, но в целом успевала по всем предметам: таково было мамино условие. “Будешь плохо учиться — попрощаешься со своими пони". — “Конями, мам"". — “Какая разница"".

— Вы занимались с определенной целью?

— Да, мэм. Для службы в армии.

Рози все делала с определенной целью. После школы и работы на конюшне учиться в университете была пара пустяков; она записалась в слушатели на факультет подготовки офицеров и все равно окончила университет с отличием. Лучшей наездницей в мире она не стала, да уже и не станет, однако бесстрашно участвовала в конноспортивных состязаниях. Дайте ей хорошую лошадь, позвольте немного потренироваться, и она сделает что угодно — хоть полетит, хоть поплывет.

Стреляла Рози тоже неплохо, на соревнованиях по стрельбе в лагере Бисли входила в сотню лучших. В этих сферах Рози чувствовала себя чужой, однако всегда побеждала парней. Нет ничего приятнее, чем заткнуть за пояс мальчишку из знатной семьи, который мнит себя чемпионом. Вдобавок она умело притворялась, будто ей плевать, выиграла она или проиграла, и оттого победа становилась еще приятнее. И вот она здесь, с хорошим дипломом, командировками в Афганистан и стремительной карьерой в банке для мажоров, работает на королеву.

Обычно Рози не думала об этом, жила настоящим, но сегодняшняя прогулка напомнила ей те ранние утра в Гайд-парке. Тогда она и представить не могла, что однажды окажется здесь.

— Как вам Темпл? — поинтересовалась королева.

— По-моему, он недоволен, — рассмеялась Рози. — Я чувствую, как ему хочется припустить.

— Не позволяйте ему.

— Он очень высокого мнения о себе, не так ли?

Королева улыбнулась.

— И снова угадали. Еще бы, такой конь. Да, Темпл, ты красавец и сам это знаешь.

Они трусили по дорожке под пение птиц, которое порой перекрывал оглушительный рев самолетов. Рози ни разу не видела, чтобы королева была настолько в своей стихии. Ей казалось, будто она, девочка из бедного квартала, переступила черту и каким-то образом стала одной из них: такая же всадница, член ближнего круга. Быть может, эта прогулка — награда за то задание, которое она выполнила в Лондоне? Королева никогда не скажет, а Рози не спросит, однако по ощущениям так и есть.

Они беседовали о поездке Рози в Лагос, о том, как разросся город, в котором уже проживает двадцать миллионов человек. Королева и так об этом знала: она следила за жизнью городов всех стран Содружества. А вот для Рози в первый ее визит это стало неожиданностью. Тогда-то она поняла, что недооценивала Нигерию: думала, что эта солнечная страна отчаянно пытается стать Англией. Но все оказалось иначе: Нигерия шла своим путем, да так уверенно, что куда там этому островку.

— Первыми в Лондон перебрались родители ваших родителей?

Так и было. Рози с гордостью рассказала о деде по отцу, который приехал в шестидесятые и устроился в морг мойщиком трупов. Больше его никуда не брали. Но он всегда активно помогал своей общине. Все в Пекхэме знали Сэмюэла Ошоди. Если кому-то что-то было нужно, он обязательно придумывал, как этого добиться, — и добивался.

— Он был кавалером ордена Британской империи, — добавила Рози. — Я была еще маленькая, когда ему вручили орден, но помню, что он отправился во дворец, а потом мы все вместе праздновали. В тот день его представили вам… — Рози улыбнулась, примолкла. Дед тогда сказал, что Ее величество “крохотная, но ослепительная — даже кожа у нее сияет”. Эта фраза стала их семейным преданием. Это был комплимент, но Рози сомневалась, что королеве он понравится.

Королева бросила на Рози исключительно странный взгляд. Неужто она в задумчивости произнесла эти слова вслух? Не может такого быть. Однако же королева смотрела на нее так, словно Рози задала ей трудный вопрос. Или его задал кто-то другой, а Рози тут вовсе не было…

Королева наконец вспомнила то, что постоянно ускользало из памяти.

Когда Рози рассказывала о дедушке, перед глазами Ее величества встала яркая, точно в цветном фильме, картинка — живая настолько, что поразительно, как она ухитрилась об этом забыть.

— Давайте вернемся. — Королева решила прервать прогулку. — Похоже, сейчас будет дождь.

Она оказалась права. Сизые тучи сменились огромными столбами цвета черного жемчуга. Похолодало. Прогноз погоды на Би-би-си не в первый раз оказался неоправданно оптимистичным. Всадницы развернули коней и рысью припустили к замку.

Королева думала о том, с каким умиленным лицом Рози говорила о дедушкиных заслугах. Именно так обычно и рассказывают о наградах. Как же она не догадалась об этом раньше, еще в прошлую среду, на инвеституре, но эта церемония давно стала рутинной, хоть и приятной. И лишь детские воспоминания Рози напомнили ей о том, что она почти забыла.

Награды — дело особое, памятное и личное. Некоторые чудаки от них отказываются, те же, кто принимает, дорожат и гордятся ими. День награждения и заслуги, за которые вручают орден, помнят не только награжденные, но и члены их семей. Ей не раз доводилось беседовать с женами, вдовами, сыновьями, мужьями о наградах, полученных за подвиги на войне и заслуги перед обществом. Поначалу люди стесняются, но сразу оживляются, едва речь заходит о медалях. Один вопрос — и они пускаются в откровенности. Порой со слезами вспоминают погибших товарищей, сослуживцев — или родственников, если медаль памятная. Но никто никогда не оставался равнодушным.