Они ехали на неофициальный званый ужин с тренером, с которым познакомились еще когда Уильям был малышом. В прошлом году его лошади дважды победили королевских, но она не обиделась. До чего же приятно целый вечер беседовать лишь о скачках. Старший сын тренера управлял большим поместьем в Нортумберленде: Филип обязательно примется обсуждать с ним продуктивность скота, прогресс в органическом земледелии и перипетии охотничьего сезона.

Она весь день предвкушала это событие, накрасила губы новой розовой помадой, облачилась в серебристые кружева — словом, выглядела ослепительно. Филип и в девяносто четыре казался моделью из глянцевого журнала. Ни одному из ее знакомых так не шли и мундир, и смокинг. В молодости он считался самым завидным женихом в Европе. И тогда, и сейчас она думала, что ей с ним повезло — хотя, разумеется, порой он бывал совершенно невыносим.

— Тело так и не забрали, — сказала она, чтобы объяснить свое настроение.

— Заберут еще.

— Сомневаюсь.

— Тебе-то какая печаль?

— Такая, — вздохнула она.

— Полно, Лилибет. Ты не в ответе за весь свет. Ты станцевала с ним один-единственный танец. Это даже не свидание.

— Ну что ты, Филип.

Она отвернулась к окну. Их обгоняли другие автомобили, но “бентли” упорно держал шестьдесят девять миль в час и двигался так плавно, что казалось, будто они стоят на месте. Не машина, а удовольствие. Они пользовались ей лишь по особым случаям, и от сидений по-прежнему пахло новой кожей, а не старой псиной и чистящим средством, которым они — впрочем, без особого успеха — пытались перебить собачий дух. В салоне было так тихо, словно они ехали не в “бентли”, а в звукоизолированной кабинке из музыкального магазина.

— Ладно тебе. Признавайся, в чем дело?

Она и сама не отдавала себе отчет в том, что именно ее мучит, пока не обернулась к Филипу, не увидела его седые волосы, блестящие в свете солнца, его подбородок, его уверенную и при этом расслабленную позу: казалось, он в любую минуту готов встать и приняться за дело.

— Он напомнил мне тебя, — не раздумывая, выпалила она.

— Кто, русский? Правда?

— В молодости.

— Ха! Ну спасибо!

Филип был одним из самых красивых мужчин, каких она знавала, но не самым чувствительным. Он знал ее как облупленную, и больше всего ей нравилось в нем, что в отличие от прочих он не заискивает перед ней. Он воспринимал ее как “Лилибет” — практически так же, как она сама себя воспринимала. Он был прямолинеен, но нечуток. Следовательно, не стоило объяснять, какие чувства вызвал у нее русский, пусть даже Филип имел к ним самое непосредственное отношение.

Максим Бродский, сам того не зная, напомнил ей те дни в Валетте, когда она, как и жены других военных моряков, танцевала ночи напролет и наслаждалась свободой в обществе красавца-мужа, свято уверенная в том, что ее отец-король еще долгие годы будет мудрым правителем и ее опорой. Через год отца не стало. Те драгоценные месяцы на Мальте навсегда сохранились в ее памяти, словно в янтаре.

Наконец она осознала, почему ее так мучил образ мертвого юноши в шкафу. Легче от этого не стало, но она хотя бы поняла.

— Успокоилась? — не глядя, спросил Филип.

— Да, спасибо.

Он легонько сжал ее ладонь. Машина мчалась сквозь беркширские сумерки.

Сэра Питера Венна пригласили на коктейль перед ланчем в Виндзоре в субботу утром, и он безропотно согласился. Вообще-то они с женой хотели сходить на выставку в Национальную галерею в компании старых друзей, которыми обзавелись, когда он служил в Риме, но он, не пикнув, отменил все планы. Если королева зовет на коктейль, надо ехать.

Причину приглашения ему не сообщили, а он, как истый придворный, благоразумно не уточнял. Комната была управляющему замка отлично знакома — Восьмиугольная столовая в башне Брансуик, окнами на парк. Он поздоровался с леди Кэролайн Кэдуолладер, капелланом часовни Святого Георгия, что находилась тут же, у холма, и другими придворными. Ее величество была в приподнятом настроении, с жаром рассуждала о конном шоу, которое должно было состояться в Виндзоре через месяц: она всегда его очень любила. Королева призналась, что рассчитывает на победу Барбере Шопа, которого заявила в категории верховых лошадей. В отличие от остальных собравшихся сэр Питер не был лошадником и слабо представлял себе, что значит “верховая лошадь” (разве не все лошади — верховые?), но, видимо, это было что-то важное, раз королева так надеялась на победу.

— Насколько мне известно, у вас в последнее время масса дел, — она обратила взгляд на управляющего, и он испугался, что сидел со скучающим видом.

— Пожалуй.

— Я о той встрече, которую вы устраивали. Вы еще представили мне того болезненно-застенчивого юношу из Джибути.

И она очень талантливо изобразила, как молодой человек отводит глаза и смотрит в пол. Остальные собравшиеся, как опытные дипломаты, сообразили, что разговор не предназначен для их ушей, и разошлись кто куда. Сэр Питер обрадовался возможности поговорить о Келвине Ло: в тот день его взяла досада, что молодой человек не сумел блеснуть.

— Вы запомнили его, мэм! Да, Келвин, пожалуй, гений. Он работает на нас уже несколько месяцев и накопал уйму сведений о “Поясе и пути”[27].

— Что такое “Пояс и путь”?

— Собственно, это и была тема нашей встречи. Грандиозные планы Китая по объединению Азии, Африки и Европы. Название сбивает с толку, потому что “пояс” — это сухопутные участки, то есть, по сути, пути, а “путь” — морские, которые, конечно же, никакие не пути. Разве что метафорически. Китайцы обожают метафоры.

— Ах вот как. — Теперь она вспомнила. — Это ведь то же самое, что и новый Шелковый путь? В прошлом году мы обсуждали его с председателем Си П, зиньпином.

— Название романтическое, однако проект далек от романтики. Я сам не специалист, мэм, но рад, что мне удалось организовать встречу. Проводило ее Министерство иностранных дел совместно с МИ-6. Мероприятие строго секретное, и хорошо, что оно состоялось здесь, в Виндзоре: здесь нет посторонних, вдобавок рядом Хитроу, что было удобно Келвину. Он летел на конференцию в Виргинию, а по пути заехал к нам, хотя его рейс задержали из-за непогоды и он опоздал. Но ради него мы перенесли на день самую важную часть встречи: он, как никто, разбирается в том, что китайцы делают в Африке. Прошу прощения, мэм, я не утомил вас подробностями?

— Нет, что вы, очень интересно. Пожалуйста, продолжайте.

— Он разработал компьютерную программу: та позволяет составить карту инфраструктурных проектов, которые финансирует Китай, причем как у себя, так и в соседних странах, — и масштабы их оказались куда шире, чем можно было предположить и чем признают сами китайцы.