а в конечном счете прогорает, то остается должна всю сумму. А на самом деле нет. Когда учреждается публичная компания с ограниченной ответственностью, она становится чем-то вроде отдельного человека, понимаешь? Это компания должна деньги, не учредители. Если она разоряется, то переходит под внешнее управление, ее активы распродаются, и если это не покрывает долги – увы и ах. Деньги просто исчезают, и все. А директорам и акционерам достаточно не нарушать закон – и их никто не тронет. Разумеется, если дело выгорит, все они получат выгоду. Понимаешь? Беспроигрышная лотерея.

– Боже, Эдвард! Вы рассуждаете, как завзятый коммунист!

– Марксист правого толка, – сухо поправил мистер Н. – К слову, по молодости я увлекался социализмом.

– В университете?

– Да, в университете. А затем увидел, насколько комфортнее живется эксплуататорам по сравнению с теми, кого эксплуатируют. Что ж, подумал я: если пролетарии настолько тупы, что позволяют себя эксплуатировать, зачем вмешиваться? – Он улыбнулся; его редкие рыжеватые волосы трепал ветер. – Так я и перешел на Темную сторону. Твое здоровье! – Он глотнул из бокала.

– Значит, Барни – Люк Скайуокер? – рассмеялся я.

– Боюсь, я недостаточно хорошо разбираюсь в «Звездном пути», – покачал головой мистер Н. – Но на доктора Спока он точно не тянет.

Сначала я решил его не поправлять, но ошибка была настолько вопиющей, что в будущем на нее мог указать кто-то другой, и тогда мистер Н. счел бы меня кем-то вроде… подхалима, что ли. Поэтому я сказал:

– Вы немного запутались в звездах, – и объяснил, что к чему.

– Ах вот как, – обронил он. – А ты, Эдриан, на какой стороне – Светлой или Темной?

– На своей, мистер Нойс. Был, есть и буду.

Он задержал на мне пристальный взгляд:

– Это лучшая из сторон, – и, подмигнув, осушил свой бокал.

(Остальные)

Все началось с Шеола Плайта. В Асферже, в кампусе Университета практических навыков. Достопочтенный доктор спал в комнате отдыха, смежной с его кабинетом в здании Экспедиционного факультета. Его постоянная любовница, все еще лежавшая сверху в посткоитальном оцепенении, едва заметно дернулась, словно тоже проваливаясь в сон. Затем крепче прижалась к доктору, обхватив его руками, и не успел он по-настоящему проснуться, как оба сгинули.

Когда пришли за мисс Пам Йесусдоттир, она гуляла по Гималайским холмам. В этом медленно плетущемся мире индийский субконтинент только начал свое неспешное столкновение с Азией. Самая выдающаяся вершина местных Гималаев поросла деревьями и даже на полторы тысячи метров не возвышалась над уровнем моря. Мисс Йесусдоттир в одиночку шла по недавно проторенной тропе. Прошел дождь, с высоких платанов капало, и под ногами бежал ручеек, поэтому женщина шагала по траве, то и дело перепрыгивая через поток и недоумевая, почему те, кто прокладывал дорогу в столь дождливых краях, не предусмотрели сточных канав.

Внезапно она заметила впереди девочку, которая сидела на земле, съежившись и обняв колени.

На вид девочке было лет тринадцать-четырнадцать. Явно из местных, одета скромно, в длинный черный балахон, волосы туго заплетены, на пальцах блестят кольца. Она даже не взглянула на женщину, идущую навстречу. Просто сидела, уставившись куда-то вдаль, за пределы тропы. Подойдя поближе, Йесусдоттир увидела, что девочка дрожит, а щеки у нее блестят от слез.

– Привет, – сказала Пам по-английски.

Девочка всхлипнула. Мисс Йесусдоттир перешла на хинди. Тут девочка переменилась в лице, улыбнулась и вдруг встала, выросла, как распустившийся цветок, отчего женщина ощутила запоздалый укол страха.

– Добрый день, мисс Йесусдоттир. У меня для вас плохие новости.

Брэшли Кряйк исчез с собственной яхты во время круиза по Восточному Средиземноморью возле города Хандак [41], что на острове Гирит [42].

Граф Хайцлофт-Байдекерн услышал, как кто-то заходит в его ложу и встает за спинкой кресла. Он предположил, что вернулся один из его сыновей: они чуть раньше вышли в коридор, чтобы удовлетворить свою страсть к сигарам и пофлиртовать с молодыми леди, если оные повстречаются. Кем бы ни был вошедший, он появился в тот момент, когда одна из оперных див – колоратурное сопрано – завела финальное, пробирающее до костей соло. Если бы не это обстоятельство, граф успел бы обернуться.

Команданте Одиль Обликк – Гроза Востока, как однажды назвал ее восхищенный противник, – танцевала со своей новой любовницей, адмиралом штурмовой экадрильи экранопланов, в залитых лунным светом развалинах Нью-Кесона. Оркестранты с завязанными глазами наяривали изо всех сил, пытаясь заглушить вопли, раздающиеся среди камней и искореженных каркасов недавно уничтоженных зданий. С противоположной стороны площади, расчищенной пленными из числа поверженных роялистов, к женщинам направился официант с шампанским и кокаином.

При виде вразвалку шагающего старого толстого евнуха партнерши прервали танец и усмехнулись.

– Команданте, – просипел тот. – Адмирал.

– Благодарю, – проронила Обликк.

Длинными темными пальцами она взяла с подноса серебряную трубочку. На ее ногтях, шутки ради, красовался зеленый камуфляжный узор.

– Ты первая, – она протянула соломинку адмиралу.

– Бессонная будет ночка. – Вздохнув, та слегка наклонилась к подносу, на котором белели в лунном свете дорожки порошка.

Затем она вернула трубочку команданте, уже успевшей глотнуть шампанского. Внезапно лицо адмирала исказилось. Она схватила Обликк за руку и прошептала:

– Что-то не так…

Команданте замерла; ее пальцы, выронив серебряную трубочку, потянулись к кобуре с пистолетом.

В наушнике заскрежетали помехи.

– Команданте! – раздался испуганный голос адъютанта.

Евнух-официант что-то прошипел и скользнул рукой под поднос. Тот вместе с бокалами и остатками кокаина накренился, выставляя на всеобщее обозрение пистолет, нацеленный прямо в команданте. Обликк начала пригибаться, падать на руки адмиралу, словно теряя сознание, но это привело лишь к тому, что пуля вошла ей не в грудь, а в голову. На глазах у ошеломленной спутницы за первым выстрелом последовали еще два, и только тогда ближайшие охранники, выйдя из ступора, открыли ответный огонь.

Ликвидационные отряды, отправленные за миссис Малверхилл, вернулись ни с чем.

Транзитор

Очнувшись, первым делом понимаю, что привязан к стулу. И чувствую боль. Не самый радужный поворот событий.

На тренировках меня учили выпутываться из подобных ситуаций, так что я знаю, как постепенно прийти в себя, не подавая внешних признаков пробуждения. Но это в теории. Сомневаюсь, что подобное возможно на практике. Если вы без сознания, то вы без сознания – то есть свое тело никоим образом не контролируете. К тому же, возможно, вы отрубились не просто так, а, например, потому, что какая-то горилла в пиджаке сильно врезала вам по лицу. Да так, что ваш нос теперь сломан, вы не можете нормально дышать, кровь залила вам грудь, два передних зуба шатаются, да и вообще добрая половина лица, по ощущениям, распухла и заплыла.

Я сижу