Вереницей узких извилистых улочек, по горбатым мостикам над мрачно застывшими каналами незнакомка повела меня на север, и мы быстро оставили позади россыпь людей в окрестностях Сан-Марко. Наши шаги эхом звенели среди нависающих зданий, наши тени – гротескные из-за раздутых на ветру плащей – танцевали рядом с нами, точно призрачные партнеры: бежали то впереди, то позади, то сбоку, порой сгущаясь в темные пятна у нас под ногами.

Моя провожатая нашла крошечный бар в тускло освещенном переулке, таком тесном, что мы пробирались по нему гуськом. В баре было темно и почти пусто, не считая двух рабочих, сидевших у дальней стены с кружками пива и окинувших нас неодобрительными взглядами, а также миниатюрной блондинки-барменши в джинсах и мешковатом джемпере. Моя спутница заказала спритц и бутылку воды без газа. Я тоже выбрал спритц.

Блондинка, захватив блокнот и ручку, удалилась в подсобку. Мы остались с напитками у стойки.

– Вуаля! – Я снял маску и с выжидающей улыбкой поглядел на пиратку.

Она свою маску не сняла. Только шляпу, высвободив длинные черные кудри. Но встряхивать ими – кокетливо или нет – не стала.

Рабочий, сидевший к нам лицом, поднял взгляд и кивнул товарищу. Тот обернулся. Оба какое-то время смотрели на мою спутницу. Запрокинув голову, она одним махом осушила полбутылки воды, затем вытерла пальцами губы и, снова превратившись в леди, аккуратно отпила из бокала с коктейлем.

Тусклая лампа, освещавшая шеренги бутылок, все же позволила мне получше разглядеть глаза в миндалевидных прорезях черной маски. Радужка мерцала, намекая на светлый оттенок – бледно-голубой, зеленый или ореховый.

– Не пора ли друг другу представиться?

Девушка помотала головой.

– А я все же рискну. Нравится вам это или нет, – заявил я.

Она приложила мне палец к губам, очень мягко и нежно. Палец был теплым и пах тяжелым, маслянистым парфюмом. Я даже не заметил, когда она сняла перчатку. Едва прижав палец, она его убрала. Я мог бы его поцеловать – так же легонько, – но не успел.

Моя спутница улыбнулась:

– Вам знакомо слово «эскапада»?

Немного подумав, я вздохнул:

– Боюсь, что нет.

– Оно означает дерзкую авантюру.

– Правда?

– Да. Вы ведь не против дерзкой авантюры, сэр?

Наклонившись ближе, я заговорщически повел глазами:

– Вы намекаете, что втянули меня в нечто подобное?

– Пока нет, – прошептала она. – Во всяком случае, не в такую, к каким вы привыкли. Да и куда мне? Вы же сейчас не на службе, я права?

– В каком смысле? – растерялся я.

– Не путешествуете?

– А-а. В этом смысле, пожалуй, да.

Один из рабочих подошел к стойке и встал позади моей спутницы, постукивая по дереву костяшками пальцев. Блондинка вернулась. Моя пиратка начала было что-то говорить, но осеклась и покосилась на рабочего, который только что заказал два пива. Его рот еще не успел закрыться.

Рабочий и барменша уставились друг на друга, и тут она вздрогнула, а он дернулся. Миг – и они изменились. Их лица и тела казались прежними, но это была лишь видимость. Их позы, манера держаться, язык тела – все сразу переменилось так сильно, что я с трудом поверил своим глазам. Как будто все до единой мышцы их тел перегруппировались, прихватив с собой кости и органы.

Я все еще пытался понять, что происходит, а моя пиратка уже отступила назад, как раз в тот миг, когда блондинка достала из-под стойки какой-то предмет, а рабочий сделал яростный выпад ногой. Моя спутница отклонилась, избежав его удара, который пришелся бы мне в бедро, не отпрыгни я в сторону.

Пиратка со свистом выхватила блеснувшую на свету саблю и бросилась в атаку. Рабочий еще по инерции поворачивался вокруг своей оси, когда лезвие вспороло ему горло, оросив алыми брызгами барную стойку, куда в конце концов впечатался его ботинок. Мужчина начал подносить правую руку к шее, но тут девушка в маске сделала ему подсечку. Хватаясь за горло, он повалился на пол.

Барменша замахнулась битой, но малость опоздала. Тонкая сабля полоснула ее наискось, по руке и обеим грудям, мешковатый джемпер разошелся мокрыми лоскутами. С исказившимся от боли лицом блондинка врезалась спиной в стеллаж, отчего бутылки посыпались вниз. Тем временем моя пиратка двинула увесистым каблуком в пах рабочему, распластавшемуся на полу. Тот сжался в клубок, но моя спутница не удостоила его взглядом. Зато покосилась на второго работягу, который все это время просидел с открытым ртом. Затем она заглянула за стойку, где, тоже съежившись, лежала барменша. Кровь хлестала из ее рассеченной до кости руки; бутылки и стаканы все еще грохались с полок.

Я отступил подальше от этого побоища, поближе к двери. Моя пиратка снова бросила взгляд на уцелевшего рабочего, который, судя по виду, раздумывал, стоит вставать из-за стола или нет. В итоге решил не вставать. Девушка спрятала саблю в ножны и протянула мне руку.

– Сэр, нам пора уходить.

Я взял ее под локоть, и мы двинулись к выходу.

Внезапно у меня возникло чувство, смутно похожее на головокружение, в котором любой транзитор мгновенно распознал бы прокрут – перенос сознания в мир, незначительно отличающийся от исходного. С виду ничего не изменилось, амбр остался прежним, однако рядом теперь ощущалось нечто новое – маленькое, но плотное, весомое и существенное.

Во время учебных тренировок я очень плохо распознавал прокруты, впрочем, навык этот нарабатывается с опытом. Я еще ни разу не ощущал прокрут так явственно, как в том баре. Чутье подсказало, что перемена, какой бы она ни была, произошла у нас за спиной. Волоски у меня на загривке встали дыбом. Моя маленькая пиратка замерла и вздрогнула, как будто ощутила то же самое. Разворачиваясь, она потянулась за саблей.

В тот же миг грянул выстрел, не оставив после себя ни единого звука, кроме звона в ушах. Мне даже показалось, что хлопок опередил вспышку со стороны столика, за которым сидел второй рабочий. Моя спутница дернулась, врезавшись мне в грудь. Я подхватил ее слабеющее тело, пытаясь нащупать рукоять ее сабли и не спуская глаз со стрелявшего мужчины. Рабочий, который до этого не покидал своего места, теперь держался иначе. Сжимая небольшой, самый обычный на вид пистолет, он встал со стула, после чего выставил свободную ладонь вперед и замотал головой.

– Стаями охотятся… – пробормотала девушка, умиравшая у меня на руках. – Ублюдки…

Я заглянул в ее глаза. Она повисла на мне мертвым грузом, до сабли