верить подробностям, которые они запомнили? Или же они могут ошибаться и в них? Мне кажется, что это может создавать проблемы для профайлинга.

— Понимаю, что это покажется парадоксальным, но как раз этим подробностям можно доверять безоговорочно, — ответила я. — Нужно понимать, что обычно жертвы запоминают ограниченное количество ярких подробностей, вроде шума поезда, холодного пола или вида руки в перчатке. Таким образом головной мозг оберегает себя. Он отгораживается от болезненного опыта и ретуширует его, выделяя немногочисленные детали. Сами по себе они вполне реальны, просто их как бы укрупнили, чтобы вытеснить самые отвратительные.

Продолжая лекцию, я видела, что кое-кто из курсантов внимательно слушает, а какие-то едва ли не засыпают. В какой-то мере я их понимала. Психология насилия далеко не самая увлекательная вещь на свете. В ней нет таких же острых ощущений, какие доставляют, например, успешная облава или автомобильная погоня. Кроме того, агенты ФБР не привыкли уделять много внимания жертвам. По своей ментальности они были скорее ищейками, обученными по запаху выходить на след убийцы и сосредотачиваться на этой единственной цели. Но все это отнюдь не умаляло значения психологических элементов расследования. Было очень приятно, когда наши методы срабатывали и из клочков информации нам удавалось создать полноценный психологический портрет, сыгравший ключевую роль в успешном расследовании. Мы помогали раскрывать самые безнадежные дела. А виктимология была одним из лучших инструментов в нашем арсенале. В оставшиеся несколько минут я постаралась объяснить это как можно доходчивее.

— Смотрите, когда-нибудь каждый из вас столкнется с делом, в котором будет недостаточно сосредоточить все внимание на преступнике. Он окажется либо слишком умен, либо невероятно осторожен. И изобличить его будет непросто. Вам понадобится отстраниться, оглядеться и подойти к расследованию как-то иначе. И тут вам сможет помочь виктимология. Она объясняет, почему была выбрана именно эта жертва. Изучив такие вещи, как физические и психологические черты жертвы, возможность наличия связей между ней и преступником, степень ее уязвимости в момент нападения, вы начнете понимать, почему убийца выбрал ее, а не кого-то еще. Например, на Полин напали в час пик, когда все вокруг спешили. Преступник прекрасно понимал это и рассчитывал именно на толпу вокруг. Его прикрытием была суматоха, а мотивом — секс. Он начал свое преступление на глазах огромного количества очевидцев, однако сработал эффект свидетеля.

Вот такие элементы виктимологии и проливают свет на мотивы преступника. В процессе анализа жертвы, мотивов и всей прочей информации о преступлении вы начнете выходить на характерные особенности убийцы. Ваш круг подозреваемых максимально сузится. И постепенно варианты будут отпадать, пока не останется один-единственный — самый очевидный и однозначный. Собственно говоря, этим виктимология и занимается — показывает нам преступника как в зеркале.

* * *

В тот день я рассказала курсантам далеко не все о деле Полин. Мне не хотелось перегружать их, чтобы не сделать невосприимчивыми к реалиям сексуализированного насилия[22]. И в то же время я понимала, насколько важно подготовить их к разного рода мерзостям, которые им, несомненно, предстоит увидеть в будущей работе. В этом смысле мои лекции были своего рода компромиссом. Я считала историю Полин достаточно показательной в плане виктимологии. Кроме того, для меня самой дело Пригородного вокзала было довольно тяжелым воспоминанием, и я не была уверена в том, как курсанты отреагируют на рассказ о том, что происходило дальше.

Спустя пару месяцев после нападения на Полин ее адвокат Генри Фицпатрик спустился в подземелье вокзала вместе с фотографом, чтобы заснять место преступления для предстоящего судебного процесса. Подземная часть вокзала представляла собой систему безлюдных, полутемных и душных туннелей. В темноте Фицпатрик не сразу понял, что видит прямо перед собой не какой-то бугорок, кучу какого-то хлама, а женское тело. Он оцепенел. Фотограф сделал снимок, и на мгновение туннель озарился ярким белым светом вспышки. Адвокат увидел женщину слегка за тридцать, в дорогом темно-синем костюме, рядом лежал потертый портфель и пакет из дорогого универмага. Фицпатрику бросились в глаза нелепая поза женщины и лужи крови вокруг ее головы и плеч. Сверху доносился гулкий шум шагов по платформе. Подойдя ближе и присмотревшись, адвокат увидел, что грудь женщины еле заметно поднимается и опускается. Адвокат немедленно позвонил в службу экстренной помощи, и машина «скорой помощи» доставила пострадавшую в отделение реанимации.

Теперь стало понятно, что по всем признакам это — серия. Но это нападение было гораздо более жестоким, чем то, которое пережила Полин. Вторую жертву звали Джоан. Она была юристом, жила в одном из городских предместий и растила десятилетнюю дочку. Ее зверски избили и изнасиловали, после чего несколько раз ударили головой о бетонный пол туннеля. Джоан находилась в коме и нуждалась в многочисленных операциях. Несколько недель прошли без видимых улучшений. Джоан очнулась на сорок пятый день. Женщина осталась частично парализованной, а ее мозг был необратимо поврежден. Она постоянно спрашивала медсестер, когда ее навестит мать, и когда Джоан напоминали, что та скончалась несколько лет назад, каждый раз разражалась рыданиями.

В отличие от Полин, которую преследовали мучительные воспоминания о подробностях ее изнасилования, из-за поражения головного мозга у Джоан не осталось никаких воспоминаний о том, что с ней произошло. Она силилась найти объяснение, но не находила его. К тому же необратимый характер утраты памяти лишил ее возможности давать показания в суде. Но она не была безнадежна и могла бы вернуться к жизни, хоть и недостаточно полноценной. Я видела, что важнейшей чертой ее характера была сила духа, сполна проявившаяся в том, как она противостояла насильнику.

Несмотря на очевидную связь между случаями Полин и Джоан, Фицпатрик вел их дела раздельно.

В деле Полин следствие не обнаружило свидетелей нападения. Камер видеонаблюдения на вокзале не было, а охранники утверждали, что не видели подозрительных лиц. Поэтому, чтобы дать делу Полин ход, Фицпатрик предпринял необычный шаг: он предъявил иск о возмещении ущерба железнодорожной компании — собственнику Пригородного вокзала. В ответ компания предложила небольшую материальную компенсацию. Это предложение было сразу же отклонено, и дело было передано в суд.

В судебном заседании Полин очень сдержанно и подробно рассказала о том, что испытала во время нападения и после него. Ее формулировки были неизменно четкими и ясными. Давая показания, она приводила самые откровенные и чувствительные подробности своей жизни перед аудиторией, состоявшей из юристов, репортеров и совершенно незнакомых людей. Затем настала очередь стороны защиты. Адвокаты компании сразу же применили хорошо известную, в первую очередь по делам об изнасилованиях, тактику перекрестного допроса. Их целью было поставить под сомнение правдивость показаний