мы могли с высокой степенью вероятности утверждать, что это мужчина в возрасте около тридцати лет, никогда не состоявший в браке. Властность его поведения указывает на то, что он самоуверен и считает себя альфа-самцом. Это явный перфекционист, который никогда не забывает незаметно перерезать телефонные провода, прежде чем вломиться в дом. Исходя из этого понимания, мы охарактеризовали его как человека в хорошей физической форме, который любит спорт, следит за своей внешностью и, по всей вероятности, подчеркивает свою маскулинность[24] стилем одежды и эффектным автомобилем. Умение действовать скрытно и частота перемещений между штатами указывают на наличие образования и опыт армейской службы, скорее всего за рубежом.

Во второй части мы делали акцент на индивидуальных психологических особенностях «Насильника в лыжной маске». Это было намного сложнее. У нас возникли трудности с отнесением его к какому-то из уже известных психотипов. В первую очередь потому, что характер его преступлений постоянно менялся. Тогда мы сопоставили фактуру дела с материалами исследования серийных убийц и обрисовали преступника как человека в процессе перехода от властно-ассертивного поведения[25] к ярости и эскалации агрессии, характерного для озлобленных насильников. Важной частью ритуала преступника становится насилие как источник наслаждения, а не средство подавления сопротивления жертвы. Наконец, налицо и признаки возрастания агрессивности. «Насильник в лыжной маске» становится все более опасным, уверенным и склонным к садизму. Он совершенствует свой способ совершения преступлений, постепенно приближаясь к идеалу, выстроенному самим собой. И он явно все больше поддается своим кровожадным искушениям.

* * *

Хэйзелвуд разослал этот психологический портрет по полицейским управлениям местностей, в которых орудовал насильник, и предупредил о необходимости установить наблюдение за всеми, кто соответствует этому описанию. В октябре того же года полицейский из городка Гонсалес, расположенного в окрестностях Батон-Руж, совершал привычный объезд по своему району и обратил внимание на незнакомый автомобиль. Это был ярко-красный Pontiac Trans Am. Спустя несколько часов в полицию поступил сигнал из этого района. В одном из домов произошло вооруженное нападение на трех женщин. На голове у мужчины была лыжная маска. Он связал женщин, а потом по очереди их изнасиловал, заставляя остальных смотреть на это. Затем преступник ограбил женщин, сел в автомобиль, принадлежавший одной из них, и скрылся в темноте.

Услышав сообщение об этом в своей рации, полицейский из Гонсалеса по наитию поехал к месту, где заметил подозрительный автомобиль. Но красный Pontiac исчез, а вместо него была припаркована угнанная машина одной из потерпевших. Там же полицейский обнаружил пару выброшенных перчаток. Они точно соответствовали описанию, которое дали потерпевшие в своих заявлениях.

Полиция отреагировала очень быстро: выпустила разыскную ориентировку на красный Pontiac Trans Am и при следующей встрече с этой машиной пробила регистрационный номер и установила владельца. Им оказался 31-летний Джон Барри Саймонис. В конце января на выходе из круглосуточного магазина его арестовали. Задержание Саймониса положило конец трехлетнему разгулу насилия, который затронул двенадцать штатов, от Флориды до Мичигана и от Луизианы до Калифорнии. В общей сложности на счету Саймониса было восемьдесят одно преступление.

Созданный нами психологический портрет «Насильника в лыжной маске» был абсолютно точен и в том, что касалось подробностей, и в объекте внимания как таковом. В свое время Саймонис был нападающим юношеской футбольной сборной штата Луизиана, а с 1973 по 1977 год служил в армии. Его комплексный показатель умственного развития составлял 128 при среднем уровне в 90–110. Он поддерживал хорошую спортивную форму. Но у него было тяжелое детство, в котором Саймонис, предположительно, был очевидцем растления сестры собственным отцом. Отсюда его одержимость яростной злобой по отношению к женщинам, поскольку нападения имели целью унизить, опозорить и оскорбить жертв, а это является определяющим в поведении озлобленного насильника. Притом что его изобличение, бесспорно, имело важное значение само по себе, оно еще и предоставило нам возможность лучше разобраться в мотивах и эволюции моделей поведения сексуального маньяка, на счету которого было такое количество преступлений. Саймонис представлял собой идеальный объект для изучения благодаря его самоуверенности, желанию принимать ответственность за свои преступления и привычке хвастаться содеянным для самоутверждения. Его стремление произвести впечатление на окружающих насильственными средствами было, бесспорно, глубоко отвратительным. Но вместе с тем оно было полезным для целей нашего исследования криминальной личности. Саймонис жаждал говорить. Он допускал в свою голову других людей, чтобы на виду у них мысленно воссоздавать самые яркие эпизоды проявления своей жестокости. Вуайеризм и принуждение окружающих к наблюдению за самыми откровенными подробностями были одной из фундаментальных составляющих устройства сознания Саймониса. Но и это тоже было нам на руку. Мы могли воспользоваться его одержимостью контролем и чувством собственного величия, чтобы получить еще более глубокое и точное представление о серийных преступниках, чем ранее. Саймонис был конкретным примером развития образа мыслей и моделей поведения серийного убийцы.

Чтобы получить максимально полное представление о случае «Насильника в лыжной маске», мы решили получить дополнительные данные как в плане профайлинга, так и в виктимологии. Решено было, что Хэйзелвуд и Лэннинг допросят Саймониса под запись, а я встречусь с его жертвами, чтобы дополнить портрет преступника их свидетельствами. В сущности, мы хотели сравнить рассказ насильника с впечатлениями его жертв. Понимание восприятия обеих сторон позволит нам уяснить, каким образом изменяются и эволюционируют модели поведения серийного преступника. И мы сможем оценивать темпы нарастания ожесточенности насильственных действий вплоть до совершения убийства. Но для полноценного представления о триггерах каждого этапа эскалации поведения серийного преступника нам требовались версии обеих сторон.

Для сотрудников ФБР не было проблем организовать тюремное интервью с осужденным. Нужно было лишь выбрать метод ведения разговора. В арсенале бюро несколько подходов к проведению допроса: это и методика Рила, в которой для получения добровольного признания используются элементарные психологические приемы. И когнитивный метод, в котором поток воспоминаний допрашиваемых направляют с помощью открытых и уточняющих вопросов. Использовался и кинетический метод, который опирается на создание давящей и стрессовой обстановки с целью оценки реакций допрашиваемого. Но Саймонис — особый случай. Он хотел говорить. Поэтому Хэйзелвуд и Лэннинг решили не мудрить и применить нарочито следовательский подход. Это позволяло свести к минимуму эмоции и вести предельно неприукрашенный разговор. Кроме того, в качестве своего рода контрольного параметра они решили задать несколько вопросов-ловушек, ответы на которые уже были им известны. Беседа — это информация. Она должна быть правдивой и искренней, иначе появляется риск искажения результатов и превращения всего мероприятия в пустую трату времени.

— И последнее, — сказала я Хэйзелвуду и Лэннингу. — Вы можете подвергать сомнению воспоминания Саймониса и его версии