в своей бордовой «ланчии» с наполовину нажатым ручником, по десять раз смотревший в зеркала. В день их прибытия Ма не находила себе места от волнения. В школе она дружила с девочкой по имени Малика Гази. Возможно, эти новые Гази окажутся бенгальцами. Ма не воображала, будто они приходятся родней Малике – а может, и воображала. Она так спешила поздравить их с новосельем, что споткнулась на пороге, уронив поднос с манговым йогуртовым ласси и разбив колено и подбородок. Охромевшая, но не растерявшая дикого энтузиазма, она ковыляла по кухне, приготовляя новую партию и добавляя то чуточку лаймового сока, то щепотку молотого кардамона. Потом ей пришлось присесть, потому что колено распухло, как жареная в горячем масле лепешка. Ясмин послали с подносом и настоятельными приглашениями. В один из стаканов попала капля крови, алевшая на светлом мангово-желтом йогурте. Ясмин размешала каплю кончиком пальца и облизнула его.

При виде пятнадцатилетнего старшего сына соседей в животе у нее вспорхнули бабочки. Он представился Рупертом. Позже она узнала, что его зовут Рашим, но никто его так не называет. На миссис Гази были серьги-кольца, как у Дженнифер Лопес, обтягивающее фиолетовое платье с присборенными швами и туфли на тонком низком каблуке, – всё ради того, чтобы раздавать указания грузчикам. У нее без умолку звонил мобильник, и ее серьги покачивались, когда она зажимала его между плечом и ухом. Ясмин расстроилась: миссис Гази никогда не станет новой лучшей подругой Анисы.

Они прожили там всего два года, и Ясмин радовалась их отъезду. Руперта она успела возненавидеть.

Гази действительно оказались бенгальцами, но не из Калькутты, а из Бирмингема. К стыду Ясмин, миссис Гази, похоже, забавляли дружеские поползновения Ма. «Послушай, – говорила она, – твоя Амма оставила мне записку, но я не могу ее прочитать. Мне и без того непросто говорить на этом языке».

Конечно, для Ма было бы здорово, если бы Гази оправдали ее надежды. Или Патели, которые жили всего за две улицы от них. Но Баба сразу же их невзлюбил. «Торгаши», – окрестил их он.

Ма вышла с подносом. Какое-то время они сидели молча.

– Что-то тревожит, нет? – спросила Ма после еды. – Что-то хочешь сказать своей Ма?

– Все в порядке, – ответила Ясмин. – Просто… Кажется, я считала Джо идеальным… но идеальных людей не бывает, правда?

– Идеальных не бывает, но Джо хороший. Хороший мальчик. Видишь, как он заботится о матери. Мало таких англичан. Недостатки ты всегда найдешь, в любом мальчике.

– Да, наверное. Но он… – Внезапно Ясмин смертельно надоело, что в этой семье все только и делают, что ходят вокруг да около. Все это деликатничанье. Бессмысленное. Угнетающее. Он переспал с другой женщиной. Надо просто взять и сказать об этом прямо. – Он меня подвел, и мне… мне больно.

Ма погладила ее по ладони:

– Ты знаешь про Харута и Марута? Я уже рассказывала тебе эту историю?

– Скорее всего, – ответила Ясмин. Она уже радовалась, что не проболталась. Для Ма такое было бы чересчур. Ма жила тепличной жизнью.

Аниса вздохнула.

– Хотя вообще-то, – сказала Ясмин, – кажется, нет.

Ма по-новому обернулась в сари, укутав плечи свободным концом, словно шалью.

– Я расскажу. Очень давно, во времена пророка Идриса – он пятый пророк после Адама, – на земле было зло. Ангелы потрясены, видя, как человек себя ведет, всевозможные злодеяния. Господь знает это. Он дал человеку свободу воли и страсти. А также знание добра и зла. Но он создал ангелов из света, и они не грешат, потому что у них нет свободной воли.

Ма прервалась, чтобы заколоть прядь волос, выбившуюся из неряшливого пучка. В ней вечно что-то словно разматывалось. Ясмин мечтала, чтобы она поторопилась со своей историей.

– Ангелы думают, что они никогда не совершат никакого греха. Господь послал двух ангелов, Харута и Марута, в Вавилон как мужчин со всеми человеческими страстями. Что будет дальше?

Ясмин подумала, что, пожалуй, могла бы угадать, но на самом деле Ма этого не хотелось.

– Не знаю, – ответила она.

– Однажды, – продолжала Ма, – красавица по имени Зухра приглашает их в свой дом. Они оба желают эту женщину, и она обещает, что отдастся им, если они станут поклоняться ее богу. Харут и Марут соглашаются. Поклоняются идолу. Пьют вино с Зухрой.

– Падшие ангелы, – сказала Ясмин, пытаясь ускорить рассказ матери.

– Нищий видит, что они делают, и говорит им, что это греховно. Они загоняют его в переулок и убивают там. Это совесть. Так они заглушают совесть.

– Понятно, – сказала Ясмин.

– Харут и Марут бегут назад к Зухре, но она пропала, а они голые и напуганные. – Ма помолчала, чтобы эта пикантная подробность получше уложилась у Ясмин в голове. – Они провалили испытание. Где-то рядом с Вавилоном эти два падших ангела висят вверх ногами в колодце, молясь о прощении. Это их наказание до Судного дня на земле.

– Отличная история, – сказала Ясмин. – А теперь я, пожалуй, пойду наверх и позанимаюсь.

Ма принялась собирать тарелки и кружки на поднос.

– Пора читать послеполуденную молитву аср, – сказала она. – Ты присоединишься? Знаешь, где твой молитвенный коврик?

– Прости, у меня слишком много работы, – покачала головой Ясмин.

– Ты иди и делай работу. – Ма поставила поднос и взяла Ясмин за руки. – Все хорошо, – сказала она, – ты увидишь. Люди всегда грешат. Мужчины не ангелы. И ангелы больше не удивляются, как люди могут грешить. Они молятся за их прощение. Я тоже за это помолюсь.

Булавы

У подножия лестницы Ясмин остановилась. Из гостиной доносились негромкие свистящие звуки. Она отправилась на разведку, надеясь увидеть там Арифа. В последние две недели он почти не бывал дома.

Еще не успев полностью открыть дверь и что-либо увидеть, Ясмин поняла, что это за звуки. Она не сразу их узнала, потому что им положено было раздаваться в другом месте.

– А, хорошо, проходи и садись, – сказал Баба.

Он отодвинул диван к окну, а кофейный столик водрузил сверху. Сесть было негде. Оставались кресло и стул за рабочим столом Бабы, но тогда Ясмин пришлось бы уворачиваться от булав, вращавшихся над его головой. Они рассекали воздух, мелькали, задевали потолок и, казалось, почти достигали углов комнаты.

Всё было неправильно. Обычно Баба проводил субботу в гараже или в зале.

Ясмин примостилась на подлокотнике дивана, где потертая обивка в желтый цветочек потемнела от пролитого чая. Аниса ставила туда кружку, когда смотрела свои телепередачи.

Баба бесстрашно размахивал булавами за головой, в разных направлениях, по одной в каждой руке, крест-накрест, по сторонам, разнонаправленными кругами, плавно меняя ритм, одной влево, другой – право. Булавы были опасно тяжелыми. Одно неловкое движение – и можно вышибить из себя дух. Однажды в детстве Ясмин и Ариф вынесли все шесть булав во двор и попытались воспользоваться ими вместо кеглей, но они оказались слишком тяжелыми, чтобы сшибить их теннисным мячиком. Тогда они стали лупить по ним футбольным мячом. Арифа за это отшлепали по ногам.

– В гараже нет места, – сказал Баба. – Твоя мать от души его заполнила. Я должен быть благодарен за то, что она воздерживается, чтобы не превратить в мусорную свалку и эту комнату тоже.

На нем был его коричневый спортивный костюм – тренировочная куртка на белой молнии и штаны со светящимся белым кантом вдоль швов. Его босые ступни – пятки вместе, носки врозь – почти совпадали по цвету с одеждой.

– Я скоро закончу, – добавил он, – после чего хотел бы обсудить с тобой один клинический разбор.

– Ладно, – сказала Ясмин.

– Мини, ты какая-то бледная, – сказал Баба, опустив булавы и разминая плечи. – Тебе нужна регулярная физическая нагрузка. Я покажу тебе несколько базовых движений. В мире нет лучшей зарядки, чем булавы. И естественно, ты можешь выполнять упражнения на улице. Лично я выбираю находиться в помещении, но это вопрос персональных предпочтений. Сначала поставь одну ступню на десять, а другую на два… Если не получится,