периода Московского царства смотрели на европейцев свысока, видели в них еретиков, отпавших от правой веры, и торгашей, променявших принцип христианской монархии на звон монет (Иван Грозный писал английской королеве: какая же ты царица, если в царстве твоем правят торговые мужики?), а себя воспринимали как представителей Третьего Рима, последнего православного царства на Земле, то после Петра в русских из высших слоев, увы, прочно внедрился комплекс национальной неполноценности, своя Родина для них стала – культурной провинцией Европы, свой народ – неотесанными варварами, своя история – набором мерзостей.

Мы считаем, что пугачевщина и была одним из первых выступлений русского народа и других народов России-Евразии против романо-германского ига, и в этом смысле была предшественницей Советской Революции. Правда, сами евразийцы 1920-х годов противопоставляли пугачевщину и большевизм, в первой видя анархическую антигосударственную струю, а во втором – напротив, пусть бессознательные, но здоровые, державные устремления [5], однако, нам представляется, что это не вполне верно: против этого говорит глубочайший пушкинский анализ пугачевщины, который вскрывает ее явный народный, национальный в широком смысле слова характер. Замечательно, что это вполне согласуется с самим духом евразийской теории (который, конечно, не всегда соответствует ее букве).

Пугачев с портрета маслом, написанном на портрете Екатерины II. Гос. исторический музей

Пушкин писал, что пугачевское восстание охватило все слои народа и было направлено почти исключительно против дворян. Мы бы подчеркнули при этом: какие это были дворяне – или собственно иностранцы на русской службе, либо русские в иностранной одежде, говорящие на иностранных языках и зачастую преклоняющиеся перед Европой. Впечатляет один только перечень военачальников, воевавших против Пугачева: Михельсон, Муфель, Меллин, Диц, Деморан, Дуве, Рейнсдорп, Брант, Кар, Фрейман. Заметим в скобках, что императрица Екатерина также была чистокровной немкой, что, конечно, не умаляет ее заслуг перед нашим Отечеством, равно как и многих из названных командиров (кстати, среди них был и прославленный полководец Суворов). Но речь ведь о другом – о восприятии тогдашним простонародьем собственного дворянства. Поведение пугачевцев после взятия городов, а они, по замечанию Пушкина, резали всякого, кто в немецком платье [4, с. 85], проливает свет на подлинную сущность этой войны и, наконец, позволяет понять истинное значение всех тех факторов, о которых говорилось выше.

Салават Юлаев. «Хайбуллинский вестник». № 49 (11230)

Пугачевщина было войной русского народа и других народов России-Евразии против своего собственного европеизированного, становящегося антинациональным правящего слоя, борьбой, против только начавшегося романо-германского ига. Пугачевщина – война Московского царства, идеократического православного государства против прозападной Петербургской Империи. Пугачевщина была прообразом Великой Советской Революции, которая была не столько социалистической (сам ее вождь В.И. Ленин признавал, что базис для социализма в России предстоит еще построить, и что в этом и состоит азиатский путь к социализму: сначала взять власть, а затем самим создать экономические и культурные предпосылки социализма) [3], сколько национально-освободительной, свергшей романо-германское иго, превратившей Россию-Евразию в подлинно независимое государство, одну из немногих великих держав, свободных от влияния Запада и ведущих самостоятельную политику (пускай и под покровом прозападнической, вульгарно-марксистской идеологии).

Но вернемся к тому, с кого мы начинали свои рассуждения – к пугачевскому полковнику Салавату Юлаеву.

4

Салават Юлаев – не только герой башкирского народа. После всего сказанного, думаю, не покажется преувеличением утверждение, что Салават Юлаев – наш общий, российский, евразийский герой, как Емельян Пугачев, как Владимир Ленин, как Иосиф Сталин, как Георгий Жуков. История России – не только история русского дворянства, хотя это и рассматривалось в определенное время как аксиома и теперь это бездумно кое-кем повторяется (при этом мы ничуть не умаляем заслуг лучших представителей русского дворянства перед Отечеством, но не склонны идеализировать основную массу дворянства, очень быстро и добровольно ставшую антинародной и антинациональной силой). История России – это и история русского народа, и других, братских ему народов России-Евразии, которые только после Советской Революции в полной мере явили миру свои неисчерпаемые творческие возможности, дав великих полководцев, поэтов, писателей, государственных деятелей, чьи прадеды еще землю пахали и даже подумать об образовании не могли. Однако и дворянский этап российской истории сохранил имена народных самородков, колоритных церковных деятелей, военных, литераторов, выдвинувшихся из народа – от патриарха Никона до Кольцова и Есенина. А сколько их так и осталось в «социальном небытии», сколько не смогло развить и проявить свои таланты, послужить Отчизне ввиду рогаток и перегородок, которые ставило простолюдинам дворянство, само все больше и больше впадающее в западофилию и паразитизм… И среди этих народных героев – башкир, сподвижник Пугачева, поэт и воин Салават Юлаев. И доказательством того, что этот тезис – о том, что Салават не только башкирский, но и наш, общий российский и евразийский герой – не плод кабинетного теоретизирования, являются сами факты. Еще в начале ХХ века, в последние годы царского режима, когда само имя Салавата для башкир было под запретом, русские рабочие на уральских заводах складывали и пели песни о «башкирце», полковнике казацкого царя Пугачева, и называли его в тех песнях даже не Салават, а ласково – Салаватушка[49].

Список источников и литературы

1. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. М.: Родина, 2019. 1280 с.

2. Кожинов В.В. Победы и беды России. М.: Эксмо-Пресс, 2002. 512 с.

3. Ленин В.И. О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова) // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1970. Т. 45. С. 378–382.

4. Пушкин А.С. История Пугачева. Уфа: Башкирское книж. изд-во, 1978. 288 с.

5. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 461 с.

6. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин: Евразийское книгоиздательство, 1925. 59 с.

Алекандр Владимирович Сластин

Хроника противостояния

Манифесты Петра III и Екатерины II. Реакция на них общества. Наказы депутатов

«Манифест о вольности дворянства», изданный Петром III 18 февраля 1762 г., освобождающий всех дворян от обязательной гражданской и военной службы, выявил явную форму паразитического существования этого сословия за счёт остальных и явился очередным катализатором нарастающего конфликта в обществе. Угли недовольства начали тлеть. Особенно это чувствовалось на окраинах империи.

28–29 июня 1762 г. Екатерина Алексеевна успешно осуществила дворцовый переворот, свергнув своего супруга Петра III. Таким образом, она фактически пришла к власти как узурпатор, не имея прав на русский престол. Однако нужно помнить, что в течение всего правления значительную опасность, как законный претендент на трон, представлял для императрицы ее сын и наследник Павел Петрович. Эти обстоятельства в какой-то мере предопределили некоторые особенности политики Екатерины II и изменения во взаимоотношениях между государством и обществом: она окончательно решила утвердить своё нахождение на престоле, завоевать и сохранить доверие подданных.

Пытаясь как-то погасить искры недовольства, получить расположение подданных путём проведения реформ, заодно формируя собственный положительный образ в глазах общества и попутного проведения эффективной политики[50],14 декабря 1766 г. Екатерина II издаёт Манифест о созыве Комиссии для составления «Нового Уложения»[51]. В нем она поставила общие задачи изучения состояния страны и различных сословий ее населения[52],тем самым, показывая подданным, что достойна занимать русский престол.

Как известно, важнейшим политическим явлением второй половины XVIII столетия, во многом определявшим взаимоотношения государства и общества, был «просвещённый абсолютизм». Это модное общеевропейское явление, представителями которого, в то время, наряду с Екатериной II, являлись: прусский король Фридрих II, император Священной Римской империи Иосиф II, шведский король Густав III и другие европейские монархи – их современники. И Екатерина решила не отставать от своих европейских коллег.

Целью созыва Комиссии Екатерина II определила, как желание «лучше нам узнать… нужды и чувствительные недостатки нашего народа, и за тем сих депутатов… мы созываем не только для того, чтобы от них выслушать нужды и недостатки каждого места, но, и допущены они быть имеют в Комиссию… для заготовления проекта нового Уложения к поднесению нам для конфирмации»[53]. В итоге в «Манифесте о созыве Комиссии…» все сводилось к указанию только самих нужд и не было даже намёка на необходимость к принятию мер по устранению этих «нужд и отягощений»[54].

В то время казачество, как обособленное сословие русского и других народов, существенно