— угрожающе сдвинула брови Ева.

Манфред растерянно пожал плечами.

— Не помню, — упавшим голосом произнес он.

— Только зря силы тратил, — зло усмехнулась Ева и повернулась к брату. — Что скажешь, Грим?

— Скажу, что набор цветочков я такой видел, их Роза подбрасывала Радославе, и той задавал вопросы пресловутый Барвинок. Только она ничего не забыла. А этот индюк только глазами хлопает.

В голове Манфреда забрезжило узнавание, что-то в словах Мейнгрима было правильным, нужным.

— Радослава не магесса и на неё не действует магия цветочных, — механически произнес он.

— Вообще-то причина не совсем в этом, — ответил Мейнгрим и подобрался весь как единорог перед броском, опустил голову, в глазах его снова заклубилась тьма. — Стоп, ты рассказал об этом цветочной?

— Она спрашивала, я говорил… — согласился Манфред и неуверенно помотал головой. — Кажется.

— Ну всё, я вызываю Ульфилу, — Ева достала шарик почты и скатала в него клочок бумаги. — Так мы только тратим время.

— Нет, Ева, ты не можешь так поступить со мной! — голос Манфреда сорвался и последние слова он просипел, холодея от ужаса. — Я же твой муж в конце концов!

— Ты сам согласишься, что это единственный вариант, когда мы закончим, — непривычно ласково произнесла Ева. — Ну же, Фредек. Я очень не хочу обращаться к Лотте. Она может вытащить слишком много лишнего, а Ульфила будет аккуратна.

Манфреда передернуло. Рука с перчаткой поднялась сделать прокол пространства и безвольно упала. Он не сможет бегать от Евы вечно, а от Ульфилы тем более.

— Ты уверена? — неожиданно для Манфреда немного нервно произнес Мейнгрим. Вот уж от кого он совсем не ожидал поддержки. — Ульфила недавно потеряла мужа…

— О, Грим, хоть ты не начинай, — буркнула Ева. — Пурпурная фея никогда ничего не теряет. Только находит.

Шаги в коридоре напомнили Манфреду, что если уходить, то сейчас. Пурпурные в отличие от крайне многих магиков, обязательно носили яблоневые твердые подметки и их обувь звонко стучала по полу или по мостовой. И все знали — идет палач. Ему или ей нечего бояться или скрывать. Они всегда на службе, пусть даже казни отменили много лет назад. По крайней мере, публичные.

В последнюю минуту отвага отказала Манфреду, и он было собрался бежать, но было поздно. Без стука дверь открылась и в образовавшуюся щель проскользнула Ульфила. Её удушливая магия накрыла всех: Ева села ровнее в кресле, в котором снова умастилась несколько минут назад, Мейнгрим отодвинулся в тень, и только сам Манфред остался сидеть на полу, беззащитный и одинокий.

Серебристые глаза остановились на нем, и улыбка заставила дрогнуть пухлые губы.

— Ты всё-таки решила воспользоваться нашей дружбой и узнать что-то о личной жизни своего мужа? — низким грудным голосом, не вязавшимся с изящной фигуркой, спросила пурпурная фея. — Похвально.

Она подошла еще ближе и глаза её хищно блеснули, заставляя Манфреда судорожно закутаться в простыню. Чего ему стоило одеться там, где он был, куда он так торопился?

— Его похождения мне не очень интересны, — подала голос Ева. — Уль, ему что-то сделали с памятью цветочные. Он не помнит, о чем они говорили. Нужна твоя помощь.

Ульфила причмокнула, что из-за её губ, похожих на два пухлых бисквитика, получилось приглушенно, словно кто-то шлепнул подушку о спинку кровати. Манфред взмок. Сочетание опасности и невероятно соблазнительной внешности магессы вызывали в нем противоречивые желания, и некоторые из них было тяжело скрыть простыней. Ульфила вся была вот такой, противоречивой. Выглядевшая как драгоценная статуэтка: со своей кожей темного золота, испещренной медными звездочками веснушек, серебристыми глазами и темно-рыжими, поблескивающими медью короткими кудрями, она считалась одной из самых опасных женщин города, и к тому же настоящей паучихой. Недавно вроде бы она вышла замуж пятый раз… или шестой. И вот уже Мейнгрим упоминает об её потере. Против воли Манфред обрадовался, что не успел развестись с Евой. Оказаться холостяком в опасной близости от ищущей нового мужа Ульфилы себе дороже. А отказов палачи не принимали. Пока спасало еще то, что его магический дар палачу был без надобности, вот Мейнгрим — другое дело. Но его прикрывала от такой участи Ева.

— Сколько времени прошло с момента, как он тут оказался, и как долго длилась его встреча, о которой нужно узнать, — голос Ульфилы тем временем изменился, пропали чарующие, соблазнительные нотки. Она заговорила сухо и по-деловому.

Манфред, воспользовавшимся этим, попытался подняться на ноги, но сильная рука опустилась на его плечо, придавливая обратно к полу.

— Утром мы вместе были у дворца, — не выходя из тени, произнес Мейнгрим. — Тут он появился своим проколом около трех часов назад.

— Очень хорошо, — Ульфила кивнула и переместилась за спину Манфреда так, что спиной и макушкой он теперь упирался в её ноги. — А теперь выйдите оба и закройте дверь. Мне надо активировать колодец.

Повторять ей не пришлось. Ева, предательница, даже не оглянулась, выпархивая за дверь, Мейнгрим от неё не отставал. Воздух же вокруг Манфреда еще сильнее загустел, а потом начал вращаться. Всё быстрее и быстрее. И скоро Манфред даже стены видел размытыми, а чувствовал только спиной ноги стоящей позади магессы. Даже пальцев своих не чувствовал. Но ненадолго. Прохладные пальцы обняли его подбородок и подняли лицо к потолку, туда, где виднелся край воздушного колодца, разом сменившейся лицом склонившейся к нему феи. Она улыбнулась и чуть сильнее сжала пальцы.

И пришла боль.

Манфред быстро перестал понимать, что делает Ульфила. Чем и как она его касается. Когда всё тело словно лишено кожи и реагирует на каждое прикосновение вспышкой острой боли, думать уже не получается. Кажется, она что-то спрашивала. Кажется, он отвечал. Иногда ответ он выкрикивал, не в силах сдерживаться от боли, но раз за разом послушно реагировал на её низкий голос, соблазняющий ответить. Он словно давал надежду, что достаточно отвечать — и боль пройдет. Но это был обман.

Насколько растянулась боль, он не знал, только в какой-то момент его глаза снова смогли видеть, и он увидел, как лицо Ульфилы наклоняется ниже, и её изумительные губы касается его пересохшего в крике рта. На короткое мгновение, настолько короткое, что он не мог даже быть уверенным, что ему это не привиделось.

А потом пальцы на его подбородке исчезли, как и опора за спиной, и Манфред с облегчением рухнул, не чувствуя