Центр тяжести этого новейшего и последнего преобразования, решившего окончательную победу отцовского права, лежит в факте происхождения собственности на землю. В этом месте нельзя еще изобразить, каким путем у немцев впервые образовались поместья; достаточно отметить, что развитию этой собственности предшествовали, длинный период времени, в течение которого существовали лишь права на те поземельные участки с определенным доходом, которыми пользовались (и то лишь лично) только самостоятельные мужские члены племени. Такое положение вещей мы находим еще в первом столетии после Р.Х. Но в скором времени с упрочением оседлости право на поземельный участок заменилось более или менее прочным владением определенным куском земли, и тогда право владения этой землей приняло иной характер: оно не прекращалось со смертью правомочного, а переходило по наследству. Однако же право это, по его сущности, могло наследоваться только мужчинами, и таким образом оно главным образом переходило от отца к сыновьям – вначале не дальше: если сыновей не было, то оно возвращалось обратно к тому земельному товариществу, на область которого оно распространялось. Между тем скоро развилось наследственное право на землю, а за пределами весьма узкого круга семьи, и, начиная с пятого и шестого столетия почти во всех племенах немецкого происхождения, кажется, одни лишь мужчины по отцовской линии преимущественно, если не исключительно, пользуются правом на наследство. Постепенно, правда, выросло еще для тех полевых угодий, которые не первоначально сделались поземельными участками, а обязаны были своим происхождением позднейшему выжиганию почвы, более снисходительное наследственное право, к порядку наследования допускавшее также и женщин, а при некоторых обстоятельствах – даже женщин по материнской линии: но это право наследства составляло исключение из общего положения вещей, начиная с шестого по восьмое столетие. В общем можно признать для этого времени за правило, что земля может переходить по наследству только к мужчинам, и даже почти только к мужчинам по отцовской линии.

Кроме того, это право повлияло также и на старое право наследования движимости, которое оставалось все еще сравнительно благоприятным для женщин и материнской родни. Начиная со времен Меровингов земля стала самым крупным, даже почти исключительным экономическим орудием власти, а регулирование ее судеб и ее отношений к человеку сделалось главной задачей прогрессивно развивавшегося права – задачей, которая в деле наследственного права могла быть разрешена лишь в том смысле, что порядок наследования движимого имущества все более и более сближался с порядком наследования земли. Процесс развития этого сближения наполняет собою первую половину Средних веков; его собственно можно считать характерным признаком средневекового мира.

Но если таким образом во всех хозяйственных направлениях и в той деятельности родового союза, которая стала теперь главной, материнское право было совершению побеждено новым отцовским правом, если теперь уже родня отца стояла к его семье ближе, чем родня матери, то как же могло во всех других областях естественно-родовых отношений удержаться старое преимущество родственников по материнской линии перед родственниками по отцовской линии! Даже более: так как эти другие области – покровительственная власть и помощь сородича при судопроизводстве – уже сами по себе почти совершенно исключали женщин, то переход от преимущества материнского права к преимуществам отцовского права должен был произойти еще легче. По отношению к покровительственной власти перехода этот совершился сам собою с основанием «брака-опеки». С этого момента отец стал господином – покровителем своей жены и своих детей. Когда он умирал, покровительственная власть над его супругой переходила к старшему из сыновей, т. е. она не выходила за пределы семьи: об обратной переходе ее к родне матери нет уже больше речи. Если при этом еще долго удержалось особое положение брата матери по отношению к племянникам, то оно все же не было уже более повелительно обусловлено каким-либо законом, а вошло лишь в нравы, как остаток прежнего правового положения.

Не менее бесследно и быстро исчезли и древние преимущества родственников по материнской линии, даже равенство родственников по линиям матери и отца в законной защите перед судом. Мы обстоятельно узнаем о них вообще еще только из знаменитой главы Салического закона о chrêne crûd, устаревшем уже ко времени датирования этого закона, к концу пятого столетия. И если мы находим в этом законе одинаковое участие родственников матери и отца в платеже штрафных денег за неимущего сородича, даже при внешнем преимуществе материнского родства, то в шестом столетии вместо этого закона действует уже другой, в силу которого недостающая сумма штрафных денег доставляется сыновьями, внуками, правнуками – стало быть, исключительно непосредственным мужеским потомством семьи по отцовскому праву.

Это последнее совершенно новое для шестого столетия постановление закона важно также и с другой стороны. Из него (как, впрочем, и вообще из развития права в это время) видно стремление освободить семью вообще из облекающих ее покровов, как отцовского, так и материнского родства, и поставить ее совершенно самостоятельно. И действительно, начиная с шестого столетия, а еще сильнее – с возникновения лучшей государственной организации при Каролингах (и соответственно – с влиянием этой организации опять-таки в Верхней Германии больше, чем в Нижней), являлось все более и более излишним покровительство молодой моногамической семьи со стороны родов родителей. Отныне мир и порядок в стране, чем дальше, тем больше, оберегаются законными представителями общественной власти или местными узурпаторами последней; чем дальше, тем меньше надобности было в ополчении массы родственников для обеспечения первых основ здорового прогресса. В этом пункте, как и во многих других, государство заменяло родственный союз. Для этой новой задачи, принятой на себя государством, ничто не может быть столь характерным, как тот факт, что при первом начертании Салического закона под наблюдением созидавшегося государства присоединено было новое определение, прочно устанавливающее те условия, при которых член племени может избавиться вообще от покровительства своей родни: он должен вступить под покровительство короля[55].

Мы не последуем здесь дальше за той перспективой, которая открывалась этой переменой: несмотря на несколько случайное развитие, она переносит нас непосредственно к новейшей семье, для которой связь с дальнейшим родом отца и матери, при всей задушевности обычных отношений, в области правового урегулирования по существу может быть названа только хозяйственной, имущественно-правовой.

Бросим лучше еще раз с этого крайнего пункта, который уже некоторым образом соприкасается с настоящим и его интересами, взгляд назад, на движение, совершавшееся начиная с весьма древнего доисторического времени. Исходный пункт его – смешение полов; конечный пункт – единобрачие. Начальный момент этого движения почти совершенно подавлял отдельного человека в тесных узах родового союза, а в далекой будущности оно почти совершению разрывает эти