Завязывая пояс, я возвращаюсь в комнату. Чарли протягивает руку, чтобы затащить меня обратно в постель.

Золотистые волосы на его руках и груди мерцают даже в слабом декабрьском свете. Шоу сказал, что до тех пор, пока больше людей будут платить, предпочитая увидеть обнаженное тело, нежели обнаженный мозг, театр будет угасать. Но даже Шоу, возможно, заплатил бы, чтобы увидеть Чарли. В дуге его плеча, в мышцах груди есть материал для дюжины пьес. Но я сопротивляюсь этому, присаживаясь на край матраса, скрестив лодыжки.

– Чарли, – говорю я, – я знаю, что сейчас неподходящее время, абсолютно неподходящее, но у меня горит статья – прям полыхает – и мне нужно поработать остаток дня.

– О-о-о, – говорит он, – ну, у меня в сумке есть несколько счетов, которые я могу…

Я улыбаюсь со всей любезностью, на которую способна, хотя это все еще очень мало.

– Нет, извини, я могу работать только в одиночестве. Просто здесь слишком тесно.

– Конечно, – кивает он и тянется за джинсами. – Но спасибо тебе за обед и… ну…

Я складываю губы в печальную улыбку.

– Мне больше не страшно.

– Что ж, думаю, это хорошо. – Сейчас на нем пальто, и он выглядит так, будто ему хотелось бы рассердиться на меня, но он не уверен за что. Или как.

Я встаю на цыпочки и снова целую его.

– Очень хорошо. – Затем я провожаю его к двери. – Еще увидимся.

– Но у меня даже нет твоего номера, – говорит он с порога. – Твои сообщения приходят анонимно.

– Все в порядке. У меня есть твой. Я позвоню. Или напишу тебе свой. Обязательно. – С этими словами я захлопываю за ним дверь, закрывая каждый из замков с тройным щелчком. Когда я поворачиваюсь обратно к кровати, мой взгляд натыкается на красный пакет из «Таинственной шкатулки». Я беру его и вынимаю нож, затем тычу в руку, колено, горло, удивляясь, что каждый раз я остаюсь не окровавленной, невредимой. Я мельком вижу себя в зеркале, висящем на дверце шкафа, – растрепанные волосы, полуголая, в руке нож. Я выгляжу опасно.

Может, так и есть.

Потому что я помню, что сказал Чехов. Если ружье висит, оно обязательно выстрелит.

Глава 8

Размотанный

В городе играют все. За исключением очень богатых и очень сумасшедших, люди не могут просто ходить по Манхэттену как некое воплощение нужды и удостоверений личности. Городская жизнь требует внешнего вида, позы. Эстебан – вихрь гиперкомпетентности, таланта и уравновешенности – более опытен, чем большинство. Стажеры боготворят его. Помощники редактора – боятся. На прошлогодней рождественской вечеринке он, казалось, держал в своем плену весь отдел продаж. Он защищает меня (я время от времени балую его хорошими кремами для тела), что означает, что он передает только те сообщения, которые, по его мнению, важны. Или забавны. Или от подходящих мужчин.

Поэтому, когда он звонит поздно вечером в среду, за две недели до Рождества, я отвечаю.

– Здесь какая-то леди ищет тебя, красотка, – говорит он пронзительным театральным шепотом. – И она начинает выводить меня из себя, так что приезжай скорее.

– Какая леди? – спрашиваю я.

– Не хочет называть имени. Говорит, у нее есть кое-что для тебя. Я показал ей корзину для посылок – галантно, как умею, – но она говорит, что должна отдать ее в твои красивые ручки. Они красивые, бебита? Ты ходишь в тот маникюрный салон, который я посоветовал? Ты начала практиковать элементарный уход за собой?

– Конечно, – отвечаю я. – Я попросила их наклеить твою фотографию на оба средних пальца. Но, Эстебан, она, наверное, просто привезла кое-какие промоматериалы. Кстати, можешь ими воспользоваться. Ты не в состоянии избавиться от нее?

– Думаешь, я не пытался? Ты знаешь, как усердно я работаю, чтобы сохранить сексуальность в этой приемной. Я сделал сучье лицо номер шесть. El ultimo[22]. Никакой реакции. И служба безопасности здания не заставит ее уйти только потому, что «плохой стиль режет мне глаза», так что тащи свой плоский зад сюда, поняла, любовь моя?

– Ладно. Буду через пятнадцать минут.

– Купишь по дороге комбучу для этого унылого, пересохшего существа?

– Через двадцать минут.

* * *

Когда я прихожу с выпивкой для Эстебана, он сидит один.

– Где она? – спрашиваю я.

Он выхватывает у меня комбучу и берет соломинку своими ухоженными ногтями.

– В дамской комнате. Может, вкидывает очередную дозу. – Он наклоняется ко мне. – У нее зрачки меньше, чем у моего приятеля, и это было заметно невооруженным глазом, бебита.

Я помню приятеля Эстебана, вышибалу в клубе в районе мясокомбината, размахом плеч он мог соперничать со средним бипланом. Но как раз в тот момент, когда я готовлюсь пробормотать что-нибудь утешительное, в приемную входит молодая белая женщина, ее волосы – блондинистый спутанный сальный комок, а лицо – несовпадающие ракурсы какого-то кубистического мультфильма. Складки черного пуховика подчеркивают ее фигуру, но шея и лодыжки предполагают телосложение, при котором палочка для коктейля показалась бы пухленькой. И, как сказал Эстебан, ее зрачки сузились до булавочных головок, на которых не многие ангелы могли бы станцевать.

– Ты, типа, Вивиан? – спрашивает она. Когда она произносит мое имя, ее голос разбивается, как зеркало, и это уже сулит неудачу.

– Типа. А ты?

Ей нужно немного подумать.

– Полли, – отвечает она. – Я Полли.

Я пытаюсь подвести ее к дивану в приемной, но за ее спиной Эстебан делает серию все более непристойных жестов, прогоняя меня. Потребуется несколько роскошных процедур для ног, прежде чем я снова попаду в его список хороших девочек.

Поэтому я приглашаю Полли пройти вперед.

– Проходи, – говорю я, набирая код безопасности. Мы входим в офис, пробираемся через лабиринт столов, пока не достигаем одного из самых безжизненных конференц-залов, который используется, чтобы вручить вам салфетку и обсудить ваше выходное пособие. Я сажусь за матово-белый ламинированный стол. Она опускается на стул напротив и занимается заусенцем на большом пальце правой руки. Наконец, она вытаскивает его зубами, и я вижу каплю крови, выступающую бисеринками из разорванной кожи. Прежде чем она успеет изувечить себя еще больше, я начинаю.

– Я так понимаю, ты искала меня, Полли? Сразу скажу, если речь о каком-нибудь шоу, лучше всего написать по электронной почте. А еще лучше отправить пресс-релиз моему редактору. Он занимается такими вопросами. У тебя есть его адрес?

– Нет. – Она смотрит на меня затуманенным взглядом, как будто между ней и остальной частью комнаты натянута стена из ваты. Затем, наконец, оживает одна из ее извилин. – Шоу?