Чарли снова появляется рядом со мной, заложив одну руку за спину.

– У меня для тебя сюрприз, – улыбается он.

Я возвращаю комнату в фокус и складываю губы во что-то похожее на улыбку.

– Кролик? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит он. – Взгляни.

Он резко поворачивает руку и показывает маленький нож. Лезвие тускло поблескивает в полумраке магазина. Прежде чем я успеваю остановить его, он вонзает нож себе в грудь, на уровне сердца. Я бы закричала, но у меня перехватило горло, рот свело, и когда я попыталась встать, темнота накрыла меня. Волна. Стена. Глубокая ночь. Я падаю, как будто меня тоже ударили ножом.

* * *

Когда я снова открываю глаза, я нахожусь в кресле, Чарли стоит на коленях у моих ног, а владелец магазина, чей парик теперь еще больше съехал набок, наклоняется ко мне и протягивает мутный стакан воды.

– С вами все в порядке, мисс? – спрашивает он голосом, который скрипит, как новые теннисные кроссовки.

Нет. Но я киваю и делаю маленькие, ровные глотки.

– Прости, прости! – умоляет Чарли. – Это была глупая шутка. – Он поднимает нож, и я резко вдыхаю, отворачивая голову, не желая смотреть. – Вивиан, пожалуйста. Посмотри на меня. Все в порядке. Правда. – Я неохотно перевожу взгляд обратно. – Это складывающийся нож, – говорит он. – Театральный реквизит. Сценические боевые штуки. Вот почему я подумал, что тебе понравится. Это только выглядит как металл. На самом деле это пластик. Лезвие вдавливается в рукоятку.

Он осторожно прижимает острие ножа к ладони, и я наблюдаю, как лезвие медленно, бесшумно входит в рукоятку.

– Это просто уловка, – говорит он. – Иллюзия.

Я неуверенно тянусь к ножу. Моя рука дрожит; я успокаиваю ее. Чарли кладет его мне на ладонь, и я накрываю его пальцами, затем направляю вниз и прижимаю к бедру, как Порция в «Юлии Цезаре». Разреза нет, боли нет, только мягкое, тупое давление, когда ручка вонзается в мою ногу. У основания ручки я замечаю маленькую защелку.

– Для чего это?

– Сценическая кровь. Наполняешь резервуар, и когда нож полностью опускается, выделяется жидкость. Таким образом, не понадобятся пакеты с кровью.

Я смеюсь не совсем весело.

– Хороший трюк.

– Нет, это было глупо. Прости. Сейчас уберу его.

– Нет, я хочу его купить.

* * *

На улице я беру Чарли под руку, и мы проходим последние два квартала до моего дома. Он продолжает поглядывать на меня, озабоченно нахмурив брови.

– Не выгляди таким встревоженным, – говорю я. – Я в порядке. Правда. Меня слишком легко напугать.

– Но ты упала в обморок.

– Я первая девушка, которая упала в обморок в твоих объятиях, Чарли? Не верю.

Он выглядит ничуть не менее обеспокоенным. Я пытаюсь оставить его у двери, но, когда я упоминаю, что живу на пятом этаже, он настаивает подняться со мной. И я соглашаюсь. Потому что я снова хочу заглушить себя, забыть обморок, испуг, ужас от того, что я считала еще одной потерей. Действие таблетки занимает тридцать минут, а алкоголь – если только это не самогон, который может ослепить вас, – не действует быстрее. Секс – это самый быстрый способ обрести спокойствие, который я знаю.

– Входи, – говорю я. – Хочешь чего-нибудь выпить? Тут где-то есть бутылка вина.

– Для меня немного рановато. – Он улыбается, когда замечает плакат «Подменыш» возле моей кровати.

– Но сегодня суббота. Мы могли бы начать в десять утра с яиц «Бенедикт» и «Кровавой Мэри». Если подумать, мы даже опаздываем.

– Хорошо. – Он падает в кресло прежде, чем я успеваю предупредить его. – Убедила.

Я нахожу пино нуар в ящике своего комода, уютно устроившегося среди свитеров, щедро разливаю в два бокала и протягиваю один Чарли. Осторожно, чтобы не расплескать, я устраиваюсь на подушках на кровати.

– Не мучайся в этом кресле, – говорю я. – Я купила его в винтажном магазине на Ладлоу, и как только я принесла его домой, все пружины покончили с собой. – Я указываю на подушки рядом со мной. – Кровать гораздо удобнее.

Он выглядит неуверенным. Что ожидаемо, но в то же время очень скучно. Поэтому я расширяю глаза, превращая их в пару идеальных мигающих глазниц, и пытаюсь изобразить что-то, что сойдет за страдание.

– Чарли, та штука в магазине. Я чувствую себя так глупо из-за того, как я себя вела, но, по правде говоря, я все еще немного напугана. Ты не обнимешь меня?

– О-оо, – говорит он. – Типа… конечно, да, конечно. – Он ставит свой бокал, и я делаю то же самое, хотя сначала осушаю его. Скинув туфли, он осторожно опускается на подушки, раскрывая объятия так, что я могу скользнуть между его руками, прижаться к его груди и почувствовать биение его сердца, такое ровное и уверенное. Уже наполовину успокоившись, я поднимаю лицо и накрываю его губы своими, целуя сначала нежно, а затем более глубоко, прижимаясь к его бедрам и чувствуя твердость сквозь джинсы.

Я тянусь к его ремню, но он останавливает меня.

– Вивиан, я…

Я не даю ему закончить.

– Пожалуйста. Я этого хочу. – В этом есть жестокость. В разрушении его представления о женщине, которой он меня вообразил. Чарли – первый мужчина, которого я встретила за долгое время, которому не нужна дерзкая поза, ему нужно то, что под ней. Но, конечно, под ней ничего нет. А Чарли слишком джентльмен, чтобы отказать. Поэтому я расстегиваю его ремень и молнию на джинсах. Затем снимаю свои. В квартире тепло – слишком тепло, – но я натягиваю на нас одеяло и заставляю его замолчать еще одним поцелуем, одновременно беря его член в свои руки, а затем направляя внутрь себя.

Этот момент я люблю больше всего, как ту странную паузу, когда огни зала гаснут, а сцена горит, и я балансирую – на мгновение – между одним миром и другим.

Он нависает надо мной, перенося свой вес на колени и локти, чтобы не раздавить меня при движении. Но я хочу чувствовать его близко, вдавливающего меня в матрас так яростно, чтобы мои легкие опустели и мне приходилось ловить ртом каждый вдох. Я обхватываю его руками, чтобы прижать к себе.

– Вивиан, – говорит он, – посмотри на меня.

И я смотрю, слишком широко открывая глаза, размывая фокус, так что его лицо размывается, превращаясь в бесформенное пятно. Затем я позволяю им снова закрыться и улетаю куда-то за пределы мыслей, пока не остаются только кожа, губы и его пальцы между моих ног, и наши содрогающиеся тела.

Как только мое дыхание успокаивается, я вылезаю и проскальзываю в ванную,