Оказывается, администраторам плевать на жанр. После краткого изложения ситуации, она предлагает мне просто прийти в участок. Поспешно попрощавшись с Эстебаном, я выбегаю из здания в яркий день, сжимая диктофон обеими руками, шагая достаточно быстро, чтобы мне не пришлось думать о том, куда ноги несут меня.

Глава 9

Уголовный кодекс

Мне нравятся ритуалы. Мне нравится рутина. Продавец в китайской забегаловке на углу знает, что я закажу. Несколько барменов смешивают мне водку гимлет, прежде чем я переступаю порог. Так что это небольшое утешение – снова оказаться в том же полицейском участке, в той же обшарпанной комнате для допросов, уставившись через стол на Пола Дестайна, который выглядит еще более ястребиным, чем когда-либо. На этот раз к нему присоединяется напарница, которая с сокрушительным рукопожатием представляется детективом Луцки. Она на фут ниже Дестайна, с крашеными светлыми волосами, собранными сзади в низкий хвост, и широкими плечами, обтянутыми фиолетовым свитером. Ее тональный крем на тон светлее, чем смуглая кожа ее шеи; тонкая полоска розовой помады словно запачкала ее рот. Я видела кирпичные постройки с более явными женскими атрибутами.

– Приятно видеть вас снова, мисс Пэрри, – говорит Дестайн.

– Обстановка, атмосфера – я не могла оставаться в стороне.

– Пол ввел меня в курс дела, – вставляет Луцки. – Вы та девушка, которая обнаружила передознутого на Томпкинс-сквер. Вы здесь из-за этого?

– Нет, совсем по другому поводу. У меня есть доказательства. – Я кладу диктофон на стол с тихим пластиковым звоном. – Это связано с делом о пропавшем без вести. Том самом, о котором я спрашивала вас на прошлой неделе, – говорю я Дестайну. – Риторически.

– Риторически, – вторит он. – Как я мог забыть. – Он опускает взгляд на диктофон. – Что это за улика, мисс Пэрри? Что все это значит?

– Я надеюсь, вы мне расскажете, – отвечаю я.

Я делаю глубокий вдох, впуская воздух через нос, а затем выдыхая через рот точно так же, как я это делала раньше, по кругу в начале каждой сцены учебного занятия. Я заставляю свои задранные, напряженные плечи опуститься, затем начинаю.

– Я журналист, – говорю я, – театральный критик. Месяц или около того назад аспирант по имени Дэвид Адлер попросил взять у меня интервью для статьи, которую он писал. Я согласилась. Мы встретились. Пару недель спустя женщина, назвавшаяся его невестой, позвонила мне и сказала, что он исчез и что, возможно, я последняя, кто его видел. Она попросила меня поговорить с частным детективом, и тот сообщил мне, что Дэвид Адлер также работал на сайте азартных игр в Интернете и что его босс уволил его ранее, в тот же день, когда он встретился со мной, потому что босс думал, что он написал программу для снятия денег с сайта. Это было последнее, что я слышала о нем до сегодняшнего дня, когда девушка принесла мне диктофон, которым он пользовался во время нашего интервью. На этикетке кассеты, все еще находившейся внутри, было написано мое имя. Я прослушала кассету. Думаю, вам тоже стоит.

Я вижу, как Луцки бросает на Дестайна раздраженный взгляд, говорящий о том, что она пошла на государственную службу не для того, чтобы иметь дело с такими наглыми чудачками, как я. Губы Дестайна растягиваются, обнажая зубы.

– Хотите, чтобы мы послушали интервью с вами?

– Там не только интервью. Там кое-что еще. Полагаю, нападение, а может, и что похуже. – Пока я говорю, я чувствую, что моя челюсть сжалась, слышу, как мои зубы стучат друг о друга, как стопки костяшек домино. – Просто послушайте, прошу вас.

Луцки вздыхает, качая головой. Но Дестайн кивает. Я переворачиваю кассету и нажимаю кнопку воспроизведения. Звук моего собственного голоса, дребезжащий из дешевых динамиков, заставляет меня прокручивать кассету вперед, пока я не слышу яростный треск. Я нажимаю «стоп», затем «воспроизведение». Луцки хмурит брови, пока лента разматывается; Дестайн выпрямляется в своем кресле. Когда остаются только движение и регги, я останавливаю запись.

– Так продолжается до самого конца, – говорю я. – Только музыка и уличный шум. И на другой стороне ничего нет. Я прослушала до конца.

Луцки достает из кармана маленькую записную книжку на спирали, копию моего собственного репортерского блокнота, и говорит:

– Как, вы сказали, звали того парня? Того, кто брал у вас интервью?

– Дэвид Адлер.

– И сколько, вы сказали, ему было лет?

– Точно не знаю. Думаю, примерно моего возраста. 28–35.

– Были ли у него какие-либо отличительные признаки?

– Типа сильная хромота или шесть пальцев на правой руке или шрамы от удара ножом в детстве?

Она выжидающе кивает.

Я качаю головой.

– Каштановые волосы. Белая кожа. Среднего роста. Среднее телосложение. Все среднее. Темные глаза. Очки.

Луцки отодвигает свой стул и поднимается.

– Я пробью по базе, – говорит она Дестайну, распахивая дверь так, словно она только что задела ее свитер.

– Итак, мисс Пэрри, – говорит Дестайн, когда мы остаемся наедине. – Мертвый мужчина и пропавший без вести. Кажется, вы притягиваете к себе массу неприятностей.

– Похоже, это мой профиль, – говорю я. – Что делает ваша напарница?

– Вводит имя и описание в нашу базу данных. Смотрит, выясняет. Вы сказали, этого парня уволили из какой-то онлайн-компании?

– По-моему, она называется Luck Be a Lady. Из того, что рассказал мне частный детектив, невеста, которая первой связалась со мной, она также является дочерью босса, так что…

– Так, может быть, он действительно написал эту программу или, может быть, папа решил изменить свадебные планы дочери?

– Да, это приходило мне в голову. Это он платит частному детективу, но частный детектив показался мне таким парнем, которого нанимают, когда, возможно, не хотят, чтобы пропавший человек был найден.

– Вы умная девочка, когда хотите ею быть, не так ли? – Его улыбка затухает, глаза прищуриваются.

– Меня называли и похуже.

Луцки торопливо возвращается в комнату.

– Я проверила базу, – сообщает она. – На этого парня ничего нет.

– Что значит «ничего»? – спрашиваю я.

– У него нет ни судимостей, ни приводов. В системе есть некий Дэвид Адлер с парой судимостей за фальшивые чеки. Но если этот, – она жестом указывает на диктофон, – не выглядит действительно хорошо для своих пятидесяти восьми, он не наш парень. Все, что я получила, когда ввела предоставленные параметры – куча пустых полей.

– Я и не говорила, что он преступник. Я сказала, что он пропал без вести. А может, и того хуже, в зависимости от того, что означает «трудным путем». Разве вы не могли бы попытаться найти его? Или найти того, кто хотел