я вовсе не просил.

— Что ж, всем нам порой выпадают хреновые карты. Так что нечего скулить.

До меня доходит, что я веду себя как некоторые мои клиенты.

— Прошу прощения. Просто выпускаю пар.

— На работе как у тебя, поди, нечасто такая возможность выдается?

— Нет, конечно. Мне платят за выслушивание чужих проблем.

— А твои кто-то выслушивает?

— Вообще-то, нет. Предпочитаю держать их в себе.

— Хм, для здоровья не очень, как мне видится.

— Я справляюсь.

— До поры до времени.

— Простите?

— Ни хрена про тебя не знаю, док, но я вижу, когда кому-то требуется помощь. И сейчас, хочешь ты этого или нет, тебе чертовски необходима моя поддержка.

Он ставит кружку на стол и протягивает мне свою лапищу:

— Так как, договорились?

В подобных случаях хорошие манеры побуждают машинально ответить на рукопожатие. И все же обстоятельства сейчас необычные, и я задумываюсь.

Простой жест предопределяет мой выбор меньшего из зол, но сомнения никуда не деваются.

Пренебрежение профессиональной этикой — есть.

Взаимодействие со склонной к вспышкам ярости личностью — есть.

Потакание психически больному — есть.

Да меня самого следует упечь в психушку, если я пожму Клементу руку. Безумие.

Впрочем, не вполне. У меня целых пять дней на поиски Камерона Гейла или телефона для Кингсленда, так что еще будет время сменить курс, если по прошествии, скажем, суток наше сотрудничество не принесет результата. Риск, конечно же, но хотя бы взвешенный.

Да нет, кого я обманываю. Это отчаянный риск. И все же протягиваю руку.

— Договорились.

17

Когда я выхожу из спальни, на коврик у входной двери из почтовой щели падают несколько конвертов. Вяло подбираю их, бросаю на кухонный стол и ставлю чайник. Я настолько разбит, что смогу функционировать на минимальном уровне только после завтрака. Пока вода закипает, опускаю в тостер два ломтика хлеба.

Удовлетворив потребность в пище, усаживаюсь за стол и принимаюсь просматривать почту. Среди обычных счетов и рекламного мусора обнаруживается простой белый конверт с маркой. Вскрываю его и сразу узнаю ярко-зеленый логотип на фирменном бланке. Содержание послания отнюдь не способствует поднятию сегодняшнего унылого утреннего настроения: это официальное подтверждение моего временного отстранения от работы в «Здравом уме» до прекращения полицейского расследования.

От вида этой бумажки меня едва ли не мутит — в особенности потому, что копию приобщат к моему личному делу. Всё, несмываемое пятно на доселе безупречной карьере. Уж не знаю, кто будет подшивать уведомление, но ознакомится ли этот человек с его содержанием? Сочтет ли меня однозначно невиновным или же тихонько ахнет и предположит самое худшее? Даже одно обвинение, пускай и голословное, — штука скверная, а если Кингсленд осуществит свою угрозу, на мне можно будет поставить крест вне зависимости от развязки всей этой истории. Мою репутацию в таком случае уже ничто не спасет.

Решение я принял вчера днем, а потом весь вечер проклинал собственную опрометчивость. Письмо, однако, вновь меня переубедило, и договоренность о визите Клемента сегодня в девять утра уже не представляется такой ужасной идеей. Я должен разобраться со своей проблемой, и, как ни досадно это признать, за двадцать минут разговора с ним я добился куда большего прогресса, нежели в одиночку за несколько дней. Да и потом, следует самому прислушаться к совету, что я даю клиентам: осознать необходимость помощи есть первый шаг к решению проблемы.

После завтрака я направляюсь в ванную, и в начале девятого уже натягиваю свитер в спальне. Лия ворочается под одеялом.

— Привет, соня.

— Ох… Сколько времени?

— Пять минут девятого. Собираешься вставать?

— Уже?

— Напоминаю, в девять у нас гость.

Она немедленно садится.

— Черт. Совсем забыла.

Жена спешит в ванную, на ходу требуя сделать ей чай. Возвращаюсь на кухню и второй раз за утро ставлю чайник. Впрочем, что-то подсказывает мне, что не последний. Пока он закипает, убираю извещение от «Здравого ума», как и досаждающие счета. Как-никак, сегодня мне предстоит разрешение проблем куда более значительных, нежели финансовые.

Заварив чай, несу две кружки в гостиную и включаю телевизор. Из прихожей доносится скрип открываемой двери в ванную.

— Твой чай здесь! — кричу я.

— Спасибо.

Уже облаченная в джинсы и свитер, Лия усаживается рядом со мной на диван.

— Напомни мне еще раз, что у тебя за дела с Клементом?

— Он помогает мне отыскать клиента, о котором я беспокоюсь.

— Того самого, что так тебя расстроил?

— Он не расстроил меня, милая. Он просто… В общем, все куда сложнее.

— Слишком сложно для моего слабого ума?

— Я вовсе не это имел в виду. Ты же знаешь, мне нельзя обсуждать клиентов.

— А с каким-то неизвестным, значит, можно?

— Как я уже сказал, Клемент всего лишь помогает мне отыскать парня, оказавшегося в затруднительном положении. Причины его проблем носят конфиденциальный характер, и о них я никому не рассказываю. Так понятно?

Объяснение, похоже, Лию устраивает, и она сосредотачивается на чае.

— Какие планы на сегодня? — сменяю я тему.

— Да ничего особенного. Может, просмотрю товар, что взяла в субботу.

— Выбираться из дома не собираешься?

— Это вопрос или предложение?

— Я хотел бы попросить тебя об одном одолжении.

— Валяй, — с подозрением смотрит на меня Лия.

— Не могла бы ты заглянуть в тот секонд-хенд? Вдруг узнаешь свои коробки у них на складе?

— Сомневаюсь, что узнаю…

— Я понимаю, что шансов мало, но мне очень нужно отыскать тот мобильник.

На лице жены явственно читается нежелание куда-либо тащиться, а вероятность обнаружения айфона в секонд-хенде ничтожна, но еще прошлым вечером я пообещал себе испробовать все возможности. А если уж быть до конца честным, так она не будет мешаться, и я смогу без помех поговорить с Клементом. Лие совершенно ни к чему все знать.

— Если ты поговоришь с администратором — ее зовут Фейт, — она наверняка позволит тебе поискать.

— Ладно, — вздыхает она. — И когда мне отправляться?

— Сейчас самое время.

— Эй, ты что, хочешь меня сплавить?

— Нет-нет, ничего подобного.

Как раз в этот самый момент раздается звонок в дверь. Увы, поздно.

— Я открою.

Спешу в прихожую и отпираю замок.

— Доброе утро, док.

— Клемент, вы рано.

— Кто рано встает… — Он вытирает ноги и тут же распоряжается: — Поставь-ка чайник. Подыхаю от жажды.

— Будет исполнено, сэр.

Из гостиной показывается Лия.

— Доброе утро, Клемент, — воркует она.

— Доброе, пупсик.

Глазам своим не верю, но, кажется, моя жена состроила глазки нашему гостю.

— Проходите на кухню, Клемент.

Он идет за мной, и у меня по коже бегут мурашки. Как будто за спиной топает доминантный самец гориллы с неуравновешенной