О таких осложнениях врачи умалчивают.

Я подумала, что лучшего времени для перемен в моей жизни, наверное, не будет, так почему бы не сейчас? Я решила сказать правду. Это было единственное, что могло меня спасти.

– Я запуталась с этими телефонами, – выдавила я.

– Что, блядь?! – Пулька недоверчиво прищурила глаза. – Что за дерьмо?! Ты говорила с ним?! Что он сказал?! – Она обменялась взглядом с Широким. – Говори, что он сказал! – повторила она.

– Ничего особенного. – Я задумалась. – Он был нервный. Сказал мне идти куда-то…

– Что ты, блин, несешь?! Куда идти?! Когда?!

– Вроде не сказал. Не помню.

– Я убью тебя!

Она вывернула руль вправо и, вспахав колесами газон, остановилась на обочине. Позади нас грянул оркестр автомобильных гудков. К счастью, я сидела сзади, так что Пулька не могла до меня добраться.

Как я и думала. Смысла говорить правду нет. Гораздо лучше выкручиваться, как тот владелец кирпичной многоэтажки, на которого подала в суд стооднолетняя старушка. Она все прекрасно помнила, а он, хотя в три раза моложе ее, не помнил ничего. Отличная мысль! Потеря памяти могла меня убить, но она же могла и спасти.

– Я не помню! – крикнула я, защищаясь от ударов Пульки.

Она пыталась схватить меня за шею. Еще с минуту мы боролись. Но я должна была ей что-то сказать. Что угодно. Обстоятельства определенно оправдывали небольшое отступление от выкладывания полной правды.

– Он хотел встретиться.

– Когда?

– Завтра.

– Где?

– На Медзяной.

– Во сколько?

– В шесть вечера.

Это было просто. Надо было сразу врать.

Она вернулась на свое место. Она вспотела, и у нее началась одышка. Достала из бардачка коробку салфеток и вытерла мокрый лоб.

– По-моему, это похоже на бред, – сказала она. – Если ты лжешь, я убью тебя.

– А вы могли бы убить? – спросила я. – Взрослого мужчину? Не очень сильного, на первый взгляд?

– Где ты ее нашел? – со смехом обратилась она к Широкому.

Он опустил глаза.

– Сама же говорила, что некому работать, – ответил.

– И ты решил, что она как раз подходит?

Он молчал.

– Я серьезно спрашиваю. Ты только скажи, и мы там рекрутинг устроим. Если только ты не раскопал могилу на кладбище. – Загоготала.

– Она танцевала в клубе.

– Что ты говоришь?

– С Джовани.

– Ха! Невероятно!

– Она вошла, прикинувшись гардеробщицей.

Пулька продолжала смеяться.

– Прекрасно, блин. Я чувствую себя в безопасности. Любой может к нам зайти, выйти, поговорить по моему телефону. Рыться в семейных делах.

Она посмотрела на Широкого, а тот – на пол машины.

– Валите оба! Я не хочу видеть вас, блин, обоих! – засвистела она.

Широкий без возражений открыл дверь и успел выставить ногу.

– Ты куда? Я еще не закончила! – крикнула Пулька.

Вернулся на место.

– Выясни у нее, сказала ли она правду и действительно ли это вышло случайно. Потом как обычно. Ты, блин, понял?

– Конечно, – заверил он.

– Пусть возьмет что-нибудь для себя, – добавила она тихим голосом.

– Зачем? – спросил Широкий.

– Пригодится, – заговорщически ответила она, а затем громогласно добавила: – Валите оба! Я не хочу вас, блин, видеть!

На этот раз никто из нас не двинулся.

– Чего вы, блин, ждете! Двери вам распахнуть?

– Конечно нет, – заверил Широкий. – Извини.

– Я тоже извиняюсь. Мы уже сваливаем.

Мы находились на автомагистрали Вислострада на уровне квартала «Зеленый Жолибож». Когда мы вышли, Широкий явно выдохнул. Я тоже. Я была очень рада, что все-таки выхожу из машины сама. Но через минуту я почувствовала себя обманутой, да еще со мной плохо обращались.

– Правильно ли я понимаю, что меня уволили? – спросила я, будучи еще внутри. – А как насчет Трудового кодекса? А срок уведомления?

– Забери ее! – крикнула Пулька Широкому. – Я на коллоквиум опаздываю!

– Что? – Я невольно рассмеялась. – Вы учитесь? Забавно!

– Пошли! – Широкий потянул меня за руку.

– Ой, а можно узнать, какое направление? Может быть, педагогическое? – спросила я. – Вы умеете обращаться с людьми!

Я не успела услышать ответ, поскольку Широкий так сильно дернул меня, что я чуть не выпала из машины, которая резко рванула, засыпав нас вырванной с корнем травой. Я надеюсь, что еще встречу Пульку и у меня будет возможность расспросить ее о направлении учебы и о том, как прошел коллоквиум.

Мы стояли на обочине. Широкий упер руки в бока и с неудовольствием глядел на проезжающие машины.

– Почему ты ей позволяешь так обращаться с тобой? – спросила я прямо.

– Она – норм, – ответил, с некоторым смущением глядя в сторону.

– Слушай, может, ты ее любишь? – продолжила я.

– Не твое дело! И даже если так, что с того? Что в этом странного?

– Абсолютно ничего. Глядя на тебя, абсолютно ничего. Ты должен ей рассказать об этом.

– Думаешь? – спросил он якобы небрежно, но я почувствовала его интерес.

– Так принято. И даже если нет, мне интересно, получил бы ты пощечину?

– А ты как думаешь? – Широкий посмотрел на меня с надеждой.

– Честно?

– Да.

– Не обидишься?

– Говори.

– Да кому ты нужен с такой рожей в шрамах?

Он пошел, я двинулась следом.

– Ты ведь не обиделся? Я сказала то, что думаю. Ты должен оценить. Ты ведь не обиделся? Я специально спросила тебя об этом, и ты обещал не обижаться!

Широкий не реагировал, и я оставила его в покое. Обманщик.

Он решил озаботиться поиском транспортного средства. Вышел на дорогу и поднял две руки навстречу подъезжавшему водителю. Сразу было видно, что он свободно владеет языком жестов, используемым водителями. Таким образом он сообщал о своих чистых, мирных намерениях, но прежде всего о том, что ему нужны два места. Водитель, также используя язык жестов, в последний момент объехал Широкого и ответил, что, к сожалению, у него свободно только среднее место на заднем сиденье. Для этого он показал средний палец.

Я осмотрелась. Было красиво, зелено. Слева от дороги холм и царских времен Цитадель, справа деревья, а за ними Висла. До центра города было далеко. Пешком не добраться. Примерно два километра, а может, и три. К счастью, прямо за мной был бетонный столбик, на который, при некоторой сноровке, можно было сесть. Я присела буквально на минутку, и еще до того, как успела почувствовать, что его форма не предназначена для сидения, рядом со мной остановилась машина.

Оценив такое вежливое поведение, я хотела использовать универсальный язык водителей и показать, что я одна и могу сидеть посередине, но не смогла вспомнить, какой палец для этого используется.

Я была горда тем, что именно мне удалось остановить машину, хотя Широкий отлично умел объясняться с водителями.

Окно открылось само, даже ручку крутить не пришлось, и изнутри донесся приятный женский