справедливостью и здравомыслием помкомвзвода, москвич (к сожалению, забыл фамилию). Он испытал заключение в лагере. Это казалось странным. В его облике и поведении я не замечал никаких признаков уголовщины и потому спросил:

— За что?

— За хулиганство!

Такие, как он, бойкие московские ребята могли что-нибудь и натворить. А вот у нас в роте пом. командира 2-го взвода старший сержант Ячнев сидел за жульнические махинации, будучи директором ресторана Ярославского вокзала.

Обучение включало тактические принципы действий командира отделения в обороне и наступлении, огневую подготовку с изучением всех видов стрелкового оружия и практической стрельбой, элементы топографии и ориентирования. Большое внимание уделялось физической подготовке. Практиковался чуть не ежедневно бег на 2-5 км, работа на турнике и брусьях. При регулярных занятиях на этих снарядах в свободное время освоить их было не трудно. Этого не смог усвоить Валя Дудин, вятский паренек из Уржума. Рыхлого телосложения, он не обладал настойчивостью. В результате взвод уже строился для перехода к следующему занятию, а он все не мог, как следует, подтянуться. Помкомвзвода, построив взвод, в сердцах кричал: «Ну а этот, х... с ним, пускай висит!» Наш друг, бойкий и шумоватый Касымов всегда говорил в таких случаях: «Тебя же в первом бою убьют». Накаркал. Так и случилось. Обращалось внимание и на усвоение нами «командирских» навыков. Например, нельзя было просто скомандовать: «Смирно!» Следовало грозно рыкнуть как-то вроде: «Хи-и-и-ррра!» Об этом предупреждал еще Козьма Прутков: «Что нельзя командовать шепотом, это доказано опытом».

Курс нашего обучения в школе сержантов совпал с реорганизацией бригады в дивизию. Школа располагалась по соседству со штабом дивизии. При штабе в отдельной казарме квартировала рота девушек-радисток, и наши унтера по ночам уходили в самоволку на свидания с ними. Они проделывали это аккуратно без приключений, а потому и без огласки. Законные увольнения в военное время не практиковались, а мы, рядовые солдаты, и мыслить о том не могли. Тем более близость штаба таила опасность неожиданной встречи с каким-нибудь высоким чином с непредсказуемыми последствиями. Однажды помкомвзвода обратил внимание на удрученный вид нашего Вити Заболотского, вятского солдатика щуплой комплекции. Как оказалось, Витя попытался сделать себе облегчение путем отправления естественных физиологических потребностей и потерпел лютую неудачу. Надо заметить, что уборная была устроена в два ряда очков, разделенных стенкой высотой в человеческий рост, с круговым обходом. Пожаловался: «Я зашел туда, а там полковник сидит. Я его поприветствовал, обошел вокруг и вышел оттуда к е... м...» Как мы были затюканы субординацией!

В конце марта проводились дивизионные учения с выходом в поле, и личный состав школы был откомандирован в свои «родные» роты. Небывалый случай — на учения нам выдали полушубки, латаные, но добротные, и валенки, тоже подшитые. Еще стояли морозы, и о нас проявили заботу. И, как на грех, в ночь на третий или четвертый день наших блужданий пошел дождь — тоже небывалый для этих мест. Достали из вещмешков ботинки с запасными портянками, а валенки — в вещмешок. С утра яркое весеннее солнце. Под снегом образовался слой талой воды, заливающий ботинок доверху. Мы не столько бежим, сколько бредем по целине, изображая наступление. По команде «Стой!» залегаешь на снегу в цепи «наступающих». Стараешься поднять застывшие ноги кверху, на солнышко. Вода в ботинках начинает постепенно согреваться. Но счастье длится недолго. Опять команда: «Встать! Вперед!» И с содроганием снова вступаешь в стылую воду. На ночь укрыться негде.

Но у нас еще остались почти сухие портянки после валенок. Переобулись. Костра устроить не из чего. Нашли куртину хилого лозняка, но костер из тонких сырых веток горит плохо и не согревает. Утром опять наступление. Обозначились танки. Уставшие солдаты из цепи сбиваются в колонны по танковому следу, где идти полегче, не приходится разгребать ногами снег, ставший вязким. А командиры надрываются: «В цепь! В цепь!» Ругаются связисты, сращивая порванную танками проводку. Сухих портянок больше нет, обули вчерашние выкрученные (отжатые). Не знаю, сколько времени мы так блуждали — днем вода и солнце, ночью мороз — но по нашим меркам, недолго. Под конец, уже ночью, под нас пригнали колонну автомашин ЗИС-5. Мы набивались в кузова, стоя впритирку, и ехали по морозцу приплясывая, чтобы не замерзнуть. А вот и казармы. Тепло. Спать. Заболевших не отмечено. Рассказывали, что в соседней дивизии погибло два солдата. Они забрались в скирду сена и застыли.

Наступила весна, наше обучение подходило к концу, да и война на западе явно подходила к концу. Интенсивность нашей муштровки не спадала, но какое-то облегчение в восприятии режима и подъем настроения ощущались. Чувствовалось и какое-то напряжение в общей обстановке. Дальневосточный фронт, усиленный прибывающими войсками с запада, был разделен на Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные. Главнокомандующим фронтами был назначен маршал Василевский. Множились слухи, говорили о приезде в дивизию самого Василевского. Однажды близ штаба дивизии у скопления легковых машин можно было видеть среди других фигуру в темном комбинезоне, похожую на плотного по комплекции маршала.

9 мая школа в полном составе отрабатывала обычные упражнения в стрельбе на стрельбище. Видим, бежит наш солдат, оставленный в роте дневальным, и уже издали машет руками и кричит: «Победа!» Приблизившись, сообщает: «По радио объявили — победа, подписана капитуляция Германии». Ротный приказывает раздать весь запас патронов, а показчикам мишеней из блиндажей не высовываться. Огонь из всех видов оружия! На флангах огневого рубежа два ручных пулемета, остальные с винтовками. У меня СВТ, передергивать затвор не требуется, знай нажимай на спусковой крючок. Удовольствие!

Выпуск наш прошел буднично. Всем было присвоено звание младшего сержанта с двумя полосками (лычками) на погонах. Несколько человек были удостоены звания сержанта с тремя лычками на погонах. Среди них оказался знакомый еще по снайперской школе дальневосточник Вшивков. Он действительно выделялся физической выправкой и подтянутостью. По окончании мы были направлены в свои же прежние роты своего же 2-го батальона. Вшивков получил направление в элитную, как теперь говорят, разведывательную роту дивизии. К великому сожалению, там он и погиб в одной неудачной операции, уже значительное время спустя после окончания военных действий. Мы в роте попали в положение третьих лишних. В отделении кроме командира оказалось еще два сержанта, получившие должность наводчика ручного пулемета. В отделениях вместо одного по штату теперь было два ручных пулемета, а во взводе шесть. Оружия хватало с избытком, не