Идея восприятия скорби как работы успокаивает человека, ведь Homo sapiens создан для решения задач. Холодные ночи? Разожжем огонь. Опасные бактерии? Разработаем антибиотики. Нужно повесить картину на стену, чтобы не упала? Придумаем дюбель. Нашему менталитету, направленному на решение проблем, мы обязаны столь многим, что в любой трудной ситуации разглядим задачу, требующую решения. Здесь начинается фрейдовская «работа скорби». Идея проста: если представить ее как ожидающую решения задачу, то с ней можно справиться, сделав некую работу. Эта мысль распространилась со скоростью света, ученые всего мира подхватили идею Фрейда и стали развивать ее.

Одним из ученых стала психиатр Элизабет Кюблер-Росс. В опубликованной в 1970 году книге о смерти она впервые сформулировала хорошо известные сегодня «пять фаз скорби»[178]. Эту модель невозможно обойти, занимаясь данной темой. Первая фаза, которую должен пройти каждый скорбящий, — фаза отрицания. Ее сменяет вторая — фаза гнева. Под номером три следует фаза торга, сменяемая четвертой — фазой депрессии. Последняя, пятая, — фаза принятия — завершает этот процесс. По мнению Кюблер-Росс, человек может справиться со своей скорбью, только пройдя все пять фаз. Тогда немыслимое получает выход и направление: всё будет хорошо, как только закончится пятая фаза. Это успокаивает наш пыл к решению проблем.

Теперь мы знаем, что нужно проделать некую работу, и у нас есть инструкция из пяти шагов. Не хватает только рекомендаций по поводу нашего поведения. Но и здесь у исследователей печали есть четкие заявления. Немецко-американский психиатр Эрих Линдеманн опубликовал в 1944 году ставшую классической работу «Симптоматика и управление острым горем»[179]. В этой работе он дал четкое определение тому, как протекает нормальная скорбь и когда она принимает болезненную форму. Нормальная скорбь, по мнению Линдеманна, примечательна своим единообразием: отрицательный стресс, проявляющийся через промежутки времени от 20 минут до часа, ком в горле, вздохи, ощущение пустоты в животе и душевные муки. Линдеманн описал синдром с четко обрисованной и общей для всех симптоматикой, одновременно утверждая, что тот, у кого не проявляются симптомы, переживает скорбь с болезненными нарушениями или имеет психические отклонения, что требует немедленного терапевтического вмешательства.

Фрейд, Кюблер-Росс, Линдеманн и многие другие исследователи придали скорби конкретные очертания, своего рода корсет. Но он слишком туго затянут, хотя покрой вполне убедителен и линии на первый взгляд кажутся простыми. Зигмунд Фрейд в своей работе предупреждал, что его рассуждения исключительно умозрительны. И хотя он видел в скорби этап, который необходимо как можно скорее переработать, чтобы пресечь связь с умершим, позже он признавал, что скорбь о собственной ушедшей дочери много лет продолжала терзать его[180]. Кюблер-Росс на склоне лет также написала, что ее модель фаз не была предназначена для того, чтобы втиснуть в жесткие рамки чувство, не поддающееся осознанию[181]. В современной психологии модель пяти фаз считается устаревшей. Идее «работы над скорбью» также не нашлось научного подтверждения, а единая картина «здоровой» скорби по Линдеманну не совпадает с имеющимися на сегодняшний день данными. Напротив, в соответствии с информацией, полученной в ходе последних исследований, процесс скорби протекает совсем иначе[182].

Около 30 лет назад в науке появились критические взгляды на господствующие теории скорби. Психолог Маргарет Штребе и ее коллега Хенк Шут, опираясь на анализ больших объемов данных, в 1999 году в Утрехтском университете разработали двойную модель процесса работы над скорбью[183]. Согласно ей, скорбящие постоянно перемещаются из одного состояния в другое. Периодически на первом плане у них оказываются то утрата и связанная с ней скорбь, то настоящее, в котором важно заново сориентироваться, чтобы уверенно смотреть в будущее.

При этом обе стороны выполняют важную функцию. Печаль обращает наш взгляд во внутренний мир, способствуя рефлексии. Когда в лаборатории участников экспериментов целенаправленно приводят в состояние печали, то начинает лучше работать их память, они дают сами себе более точную оценку и относятся непредвзято к другим[184]. Что мне остается делать? Сколько сил я могу задействовать? Какие люди нужны мне сейчас? Печаль поддерживает нас в поиске ответов на эти вопросы.

Модель двойного процесса[185]

В повседневной жизни скорбящие «качаются» с нерегулярной закономерностью между полюсами, которые отвечают за определенную цель

Бывают и моменты уверенности, когда может появиться радостное настроение. И если скорбящие смеются от всей души или идут на танцы, необязательно им в этот момент очень больно. Такие моменты полезны и помогают снова впустить в жизнь положительные эмоции. Это замечательные воспоминания о времени, когда человек был жив, они сохраняются в памяти и могут настроить на счастливый лад. И конечно, появляется желание жить дальше и справляться с новыми задачами. Люди, находящиеся рядом, проведенное вместе время — всё это способствует наступлению таких моментов, когда печаль перестает занимать главное место. Кто однажды поддерживал глубоко скорбящего человека, тот знает, сколько сил нужно для этого. Но как только раздается общий дружный смех, на мгновение гора падает с плеч.

Скорбь не статична, она колеблется между отчаянием и уверенностью, слезами и смехом. Колебания непредсказуемы, как движения маятника. Время от времени она принимает сильнее одну или другую сторону, иногда целые дни проходят в одном состоянии. Большинство скорбящих не находятся постоянно в беспросветной черной дыре, а переживают печаль как непредвиденные волны, которые со временем то уменьшаются, то внезапно вновь обрушиваются лавиной, снося всё на своем пути.

Профессор Джордж Бонанно из Колумбийского университета собрал данные о тысячах скорбящих людей; и если посмотреть результаты его анализа, то заметно, что скорбь протекает неодинаково[186]. Пути печали так же многообразны, как жизненные дороги людей. Нет одного «нормального» пути, на который положено вставать всем. Путей множество[187]. При этом немало факторов играют свою роль: личность скорбящего, внешние обстоятельства, культура и отношение к умершему. Была ли кончина естественной, после долгой, насыщенной жизни, или человек ушел слишком молодым, как дочь госпожи Янг? Была ли смерть ожидаемой, успели ли люди попрощаться или всё случилось неожиданно?

Сила, с которой переживается горе, зависит также от того, насколько продолжителен был совместный путь, насколько тесно взаимодействие, каковы общие воспоминания. Решающую роль играет значимость утраты для человека. Один мой друг рыдал, когда при крушении вертолета погиб известный баскетболист Коби Брайант. Для него любимый спорт был важным миром впечатлений. Другой был потрясен смертью отчима, которая вызвала у него бурю чувств. Он никогда не думал, что будет так печалиться, потому что их отношения никогда не казались ему особенно близкими. Нам свойственно ценить