Рамазану остроты зрения не хватало, чтобы понять назначение прибора. Поэтому он попросил у эмира бинокль. Мамонт без малейшего колебания передал свой командирский прибор в опытные руки.

– Это камера для беспилотника, – сказал Лачинов, наблюдая за тем, как из коробки появлялись другие приборы, размерами поменьше. – Дальше камеры видеонаблюдения скрытной установки. Кто-то, похоже, решил поработать с самым современным оборудованием. – Он вернул бинокль эмиру. – Знать бы только, кто именно. Но судя по грузу, убит сам спец по этой части. Все остальные нас мало интересуют.

– А где могут быть эти самые остальные? – поинтересовался Магомедгаджи.

– Там. – Рамазан махнул рукой. – Слышишь? Вертолетчики их ракетами добивают.

Мамонт только сейчас услышал далекие взрывы.

– Хотели, видимо, в башне спрятаться. Не успели, – констатировал он.

Между тем офицер, который, как теперь стало понятно, был командиром отряда спецназа, вел через систему связи переговоры с кем-то. Магомедгаджи заподозрил, что где-то неподалеку находятся дополнительные силы федералов, которые в состоянии обойти и атаковать его небольшой отряд.

Он переглянулся с Рамазаном и отдал негромкий приказ:

– Незаметно, ползком, перебираемся выше по склону. Соблюдаем предельную осторожность. Чтобы ни один куст не шелохнулся!

Банда начала тихий отход.

– Похоже, твой брат к присутствию спецназа на дороге отношения не имеет. Тот за другим отрядом охотился, сейчас по его следу идет, – проговорил Лачинов.

– Почему тогда Манап с ними? – задал Магомедгаджи вопрос, совершенно естественный в его положении.

– Он просто случайно рядом оказался. Получил приказ присоединиться, вот и все. Но нам, можно сказать, повезло.

– В чем?

– Расстрел пассажиров автобуса спишут на уничтоженную банду. Потому ее так безжалостно и уничтожают, хотя она еще, кажется, ничем отметиться не успела.

– Ты уверен, что все они погибнут и некому будет дать показания?

– Даже если кто-то останется в живых после ракетного обстрела, то кто ему поверит?

– Все же проверить не мешало бы.

– Тогда веди нас туда, к башням. Может, что-то со стороны и рассмотрим. Тем более что и спецназ туда же двигается. А первый отряд уже давно в ту сторону ушел.

Магомедгаджи обогнал своих моджахедов на перевале, по другую сторону которого все они были уже невидимыми для федералов.

– Туда! – Мамонт резким движением руки обозначил направление.

– Эмир, туда же спецназ двинул, – сказал Мурад.

– А то я не видел, в какую сторону спецназ двинул, – с ехидцей ответил на это Магомедгаджи.

В глубине души он понимал, что его приказы обсуждаться не должны.

Но в данном случае Мурад заботился об общей безопасности, поэтому Мамонт снизошел до объяснения:

– Мы двинемся параллельно спецназу. Рядом с собой они искать нас не будут. Мне думается, что эти ребята о нашем отряде ни малейшего понятия не имеют, какой-то другой преследуют. Мы непременно должны посмотреть, что с тем приключилось. Это вопрос нашей общей безопасности. Надо выяснить, остался ли хоть кто-то там в живых.

Никто не посмел возразить эмиру. На сей раз промолчал даже Мурад.

Мамонт возглавил движение и сразу взял такой высокий темп, что остальные бандиты достаточно быстро запыхались и растянулись длинной цепочкой. Только двое боевиков шли рядом с Магомедгаджи. Кремень, сухощавый и жилистый, словно специально подсушенный, дышал тяжело, передвигал ноги только благодаря своей воле. Возрастной Рамазан Лачинов тоже старался не отстать от командира, хотя лицо его, искривленное сбитым дыханием, красноречиво говорило о том, с каким трудом ему это дается.

Сам Мамонт, атлет от природы, отлично понимал, что тягаться с ним в реальности мало кто может. Поэтому время от времени он вынужден был останавливаться и дожидаться отставших людей. Бросать их он не желал, хорошо видел разницу между тем, как один и тот же человек способен проявить себя в бою и сейчас, на марше.

Карта местности была только в голове командира отряда и в руках у Рамазана. Тот предпочитал больше верить показаниям топографов и геодезистов, чем памяти, и поэтому в карту часто заглядывал, сверял пройденный путь с тем, что было у него перед глазами. При этом Магомедгаджи и Рамазан хорошо знали, насколько непредсказуемой может быть конфигурация горных долин и проходов.

Отряд шел по правому склону хребта. Поэтому вскоре уже сам Мамонт начал чувствовать, что у него устает левая нога, которую всегда приходилось переставлять согнутой в колене. Но если такое происходило с ним, то что же говорить о других моджахедах, как гордо именовал эмир своих людей.

Он остановился, пропустил мимо себя на первую позицию Кремня, дождался Рамазана и сказал ему:

– Давай круто вправо свернем и дальше по дну ущелья двинемся.

– Метров через пятьдесят, – ответил Рамазан, заглянув в карту. – Иначе сразу на обрыв попадем. – Карта у него был точная, топографическая, позволяющая очень неплохо ориентироваться на местности. – Через полсотни метров будет довольно пологий спуск.

Магомедгаджи только согласно кивнул. Он тоже картам доверял, хотя сам их читать так, как Лачинов, обучен не был.

Но Мамонт от природы ладил с математикой и легко переводил шаги в метры. Поэтому он снова возглавил движение, отсчитал восемьдесят с небольшим шагов и резко свернул вправо. Спуск на дно ущелья и в самом деле оказался довольно пологим и удобным. Идти понизу, равномерно опираясь на обе ноги, было даже приятно.

Мамонт в очередной раз оглянулся и заметил, что отряд подтянулся ближе к своему эмиру. Возможно, это было самообманом, своего рода игрой воображения, которое видело только то, что желало, и отметало все остальное.

– Эмир! – в очередной раз обратился к Магомедгаджи Рамазан Лачинов. – Скоро наше ущелье повернет влево и соединится с тем, где прошел спецназ. Нам надо быть осторожнее.

– Я много слышал о марш-бросках спецназа ГРУ. Их же этому специально обучают. Они быстро ходят и давно уже миновали место пересечения ущелий. И первый отряд, и второй.

– Но ведь может быть и третий. Неужели ты забыл, как офицер с кем-то переговаривался?

– Я все помню, – ответил Мамонт с очевидным раздражением. – Мы будем предельно осторожны.

Глава 9

Отряд Магомедгаджи не пошел поперек ущелья. Эмир, идущий первым, постоянно смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться на крупных камнях, усыпавших путь.

Кремень, стабильно занимающий в отрядной колонне вторую позицию, вдруг испуганно ойкнул. Такое уже случалось с ним несколько раз, когда он просто спотыкался на камнях. Тогда в этом возгласе звучала злость на себя, на свое неумение ходить и жить в горах.

Мамонт отлично понимал, что человеку, выросшему в Махачкале, прожившему жизнь там или на зоне, негде было научиться ходить по камням.