Распахнув глаза резко села в кровати, когда сила огня проникла сквозь кожу и коснулась костей. Боль фантомная пульсировала в правой руке, в которой моё отражение держало огненный шар. Скинув одеяло надела платье и вышла из фургона с распущенными волосами в предрассветные сумерки. Ясми спала, она немного успокоилась после той истерики и больше не предлагала уйти. Сейчас я не знала насколько во мне сильно то желание найти правду. Откопать нечто такое червивое и гнилое отчего я с воплями сбегу. И больше никогда не захочу возвращаться.

Трава ещё зелёная была, когда я обошла фургон, обратив свой взгляд к туманному лесу. Все спали, не слышно было никого только природу, которая окружала нас. Тот покой мёртвая тишина она успокаивала. Казалась самым реальным, что есть в моей жизни. Листья золотым каскадом постепенно укрывали землю. Туман змеёй лился по дороге. Оседал на домах. Касался людей, но те не как деревья застывали, позволив вязкой прохладной пелене, окутать их люди они стремительно прорывались вперёд. Разрывали кокон смога, не желая оставаться на месте. Не желая превращаться в нечто неподвижное мрачное пугающее.

Но я не пошла туда, куда тянула меня душа. Куда прокладывал дорогу сон. Во мне сплелись в тугой канат страх и жажда выяснить насколько глубоко готова зайти, чтобы узнать истину? Сегодня День Всех Святых, и я буду веселиться. И танцевать вокруг костра. И меня не станут называть ведьмой. Не будут косо смотреть. Сторонится. Я смогу в этот день скинуть все свои запреты и насладиться истинным состоянием души.

И я знала, что сегодня в канун Дня Всех Святых пойду к озеру, встану на колени около алтаря и произнесу молитву. Повешу фонарь на свой фургон, чтобы показать светлым душам путь и отогнать демонов, которые могут преследовать их. Возложу на молчаливый холодный кусок камня незабудки, которые любила мама. Задам ей свой вопрос и, возможно, получу ответ. Расскажу, как тоскую, скучаю, как истерит гноится внутри душа ото всех страхов. Они словно монстры сидят во мне и съедают по кусочку каждый день. Я не знала насколько глубока та дыра и не ведала сколь много дней мне осталось? Как много смогу выдержать я, прежде чем сойду с ума и окончательно уйду в себя? Не смогу отличить реальность от фантомных призраков, которыми наполнено моё нутро?

Ответ смогу узнать, только когда это произойдёт, но боюсь в тот момент, мне будет уже наплевать. Я перейду черту, которой так боюсь. Позволю демонам взять верх и заполнить моё сознание кровавыми картинами. Я причиню боль. Я смогу ранить. И убить. И это ничего не тронет внутри меня. Моя душа не станет плакать по утерянному, потому что перестанет помнить. Сотрёт всё, что было "до" и останется в той реальности, которую нарисуют демоны.

Мне нравилась ярмарка, но без Рошин я не хотела туда идти. Трусиха? Определённо. Но здесь в этом городе впервые я поняла мне не всё равно, что думают другие. Мне больно от их косых, а порой пристальных взглядов. Я задыхалась от многочисленных обвинений. И меня очень печалило то, что они приходили в мой шатёр затем, чтобы узнать судьбу, а потом делали вид, что не знают. Осуждают. Не признают.

Тяжёлая атмосфера нарастала по экспоненте. Нечто раздирающее душу холодом засевшее под кожу кружило над городом. Проносилось по городским улочкам. Толкало. Било в спину. Ставило на колени.

То, что мы видели с Рошин на утренней ярмарке теперь стало таким пугающим и мистическим. Тюки сена под деревом, на ветке которого висело чучело человека. Фонари в виде тыкв с разными лицами. Паутина.

Заколдованная атмосфера. Шатры. Костюмы. Маски. И это так будоражило кровь. И я от нетерпения приплясывала возле Ясми. Она пойдёт со мной, скрывая свою бороду под платком, которым покрыла лицо оставив только глаза и их интенсивность поражала. Ясми была очень красивой девушкой, но из-за бороды, которую она считала уродством, не позволяла никому приближаться. Сама отпугивала, кусалась словно злобная собака. И я понимала, Ясми боялась подпустить слишком близко, а потом обжечься. Похоже, мне уже поздно я подпустила Атласа настолько близко, что даже страшно.

Когда наступил вечер, зажгли костры. Дети бегали вокруг одетые в костюмы, взрослые надевали маски, чтобы как-то скрыть своё истинное лицо и не быть узнанными. Я надела белоснежное платье, плотная ткань прилегала к телу, вырез был квадратным и чертовски смелым, но надев к тому платью маску, перетянутую блестящей тканью, поняла, что меня не так легко узнать. Только если выдаст чёрная копна волос. Ясми помогла решить проблему, заплела мои волосы и собрала в высокую причёску. Она вставила в неё белые перья, изменив мою привычную внешность. И в тот момент, когда я посмотрела в зеркало, подумала только:

«Узнает ли меня Атлас?».

Глупо надеется на любые мысли о нём. Глупо связывать воедино наши души, потому что он не сказал ничего. Не давал обещаний. Не клялся в преданности. Я просто зависла на нём. Свет клином сошёлся в его душе. В тех, пугающих пламенем глазах. В его аспидно-чёрных волосах. Его тела. То, как моё пульсировало, стоило Атласу оказаться рядом. Я не верила, что это просто химия. Слишком много совпадений. Он так давно мне снился. Мой блокнот был изрисован его чертами лица рук линий тела. У него на груди был тот же защитный знак, что и у меня, но я всё равно не позволяла себе думать о том, что возможно.

Ясми рассказывала о том, что придумала новые движения в своей программе держа меня за локоть, пока мы неспешно прогуливались по праздничным улицам города.

— Я хочу всё знать! — воскликнула она и потянула меня в сторону.

— Что ты делаешь? — усмехнувшись спросила.

— Не хочешь узнать имя суженного? — вскинув брови спросила она.

Я хотела ответить, когда увидела высокую бочку, наполненную водой. Рядом стояла женщина в возрасте и кидала в воду кожуру от фруктов, из которых складывалась первая буква имени мужчины, предназначенного судьбой. Это глупо, и я не должна была потакать прихоти Ясми, но так и сделала. Больше всего злило то, что я знала, какую букву желала увидеть.

Ясми подошла, кинула в банку оплату и почти утонула в той бочке, ожидая, когда из кожуры сложится буква. Я застыла позади неё, вспомнив о той ночи откровений, когда Ясми ненавидела себя. Оплакивала свою внешность. А потом увидела букву «Р». Ясми завизжала и обернувшись схватила меня в объятия.

— Всё-таки он где-то существует, Зафира, — шепнула мне на ухо.

Я сильно сомневалась в достоверности подобного развлечения, но не стала спорить. Тоже кинула в банку деньги, когда женщина внимательно обследовала мой наряд своим взглядом. Он цеплял как корявые старые крючковатые руки. И задевая кожу, оставлял воспаление раны.

Она схватила алое яблоко и начиная с хвостика сняла с него почти всю кожуру, которая с плеском ушла под воду, а потом ещё один маленький кусочек. В тот миг, когда отпустила мой взгляд, я почувствовала, как по коже поползли пауки. Это означало, что мне грозит опасность. Страх. Неприятное чувство дезориентации. А потом то, о чём я думала, сложилось в букву.

Ясми схватила меня за руку уводя дальше, туда, где разожгли костры, а я всё ещё не могла взять те знания, которые получила. «А». Там была буква «А». Изломанная кожура яблока алого цвета и маленького кусочка, который сделал буку «Л» буквой «А». В сознании пульсировала та картинка и я не могла сосредоточиться, когда Ясми вскочила и стала танцевать вместе с другими. Они образовали своеобразный хоровод, и держась за руки, ходили вокруг костра.