Или просто щенкам нужно было гулять, не на руках же их носить. Зачем она орала на него? Теперь уж вряд ли встретиться с ним доведется.

Людмила успокоилась немного, зашла в ближайшее кафе, купила себе сладкую булочку на ужин и совсем успокоилась.

А следующим днем, когда Людмила на улице увидела мужчину с коляской, она тут же перешла на другую сторону. Хотя и мужчина был другой, и из коляски торчала голова младенца в шапочке с помпоном.

Впрочем, история имела продолжение. Порывшись в интернете, Людмила довольно быстро нашла сведения о продаже спаниельчиков. И все сведения о щенках с фотографиями их, и хозяина. Хозяин был женат. Тем более и щенки стоили очень дорого. Людмила постаралась забыть эту историю. Хотя мысль взять шефство над кем-нибудь… Но хорошенько подумав, она решила подождать с этим. Хотя щенки в коляске казались ей сейчас премиленькими. И она не понимала уже, чем так возмутилась вчера. Может, у человека бизнес такой? А коляска делала его привлекательным. Она же привлеклась. И Людмиле нечего было себе возразить.

Ей вспомнились милые мордахи щенков, их длинные, в пол, ушки. И она улыбнулась чужой предприимчивости.

Золотистая тетрадь,

1 мая 2022

Два Петра

Трава на газоне лежала в обмороке от жары. На улице лениво передвигались люди в сарафанах, шортах, а кто и совсем с голым наглым торсом.

Любаша тоже была в легком сарафанчике и неторопливо шла через длинный мост, на ту сторону реки.

У нее там, на противоположном берегу, не было особых дел. Она просто шла к Петру.

Памятник апостолу был поставлен в парке не так давно, но уже пользовался популярностью у народа. Да такой сильной, что уже дважды выламывали у него из рук кольцо чугунных ключей от входа в рай. Выламывали со страстью, не считаясь с мнением и взглядом апостола. Не считались с видеокамерами. Такое поведение прохожих можно было объяснить или клептоманией или любой другой дикой манией.

Обезключенный Петр становился неузнаваемым. Его признавали то ли за Сократа, то ли за другого известного человека, к нему лезли на колени, хватали за медную его мантию, ведя себя при этом очень нелюбезно. Главное — сделать селфи себя родного на коленках этого огромного старика в сандалиях и мантии.

Отсутствие ключей никого не смущало, а многие и не знали, что они были быть.

Любаша же сильно переживала каждый раз эту кражу. Она любила подойти к апостолу сзади, прикоснуться к его прохладной мантии и постоять так несколько секунд, уловив отсутствие туристов. Это было хлопотным занятием. Урвать свободную минутку из толпы этих жаждущих сфотографироваться и потереть большой палец ноги, который был уже сиятельно отполирован.

В этот раз у апостола были всего две женщины. Они с интересом рассматривали сидящую фигуру и переговаривались между собой.

Любаша хотела прикоснуться привычным жестом к мантии, но тут ее просто вздернул детский визг.

На колени апостола забрался пацаненок, сандалии его скользили и поэтому он верещал, боясь упасть с коленок монумента, хватаясь за лицо и нос апостола.

Любаша просто подпрыгнула от возмущения.

— Вы знаете кто это? — спросила она у теток.

— Нет…, — растерялись они от Любашиного кипящего возмущения.

— Это! Апостол! Петр! — отчеканила Любаша.

Она была уверена, что женщины тут же стащат мальца с коленей апостола и призовут его войти в берега пристойного поведения. Но тетки стали с каким-то азартом фотографировать мальчонку. Много-много. И в разных позах. Самых панибратских в отношении к апостолу.

Любаша хотела сделать им замечание, но однако, неожиданно для себя, увидела, что Петру изваяли новые ключи. И сильно и надежно, они были приварены кольцом в руке. Шов сварки был хоть и сильно грубым и каким-то самодеятельным, зато не оставлял шанса воришкам.

— Это апостол Петр, — неожиданно для себя почему-то улыбнулась она чужим теткам. — Видите, вот ключи от рая.

— Да, конечно! Вот мы темные дурехи из тундры. Ключи от рая. Ну конечно же, это Петр.

Пацан сидел всё еще на памятнике, бесцеремонно держась за его лицо. Любаша все ожидала, когда же они стащат этого вурдалака на землю. Но тетки вместо этого запричитали совсем о другом.

— И у нас — Петр. Петя. Это твой тезка. Надо же! Петр.

Мальчик обрадовался услышанному и совсем уже старался обнять за шею апостола по-братски, так, по тезкости.

— А мы-то еще думали, что нас так потянуло сюда? А это Петр. И у нас Петя.

Они еще принялись фотографировать мальчишку.

Любаша с досадой отошла от теток. Ей так хотелось схватить за шкирняк этого непоседу, стащить с памятника и объяснить и ему, и его родственникам, что так нельзя.

И тут она услышала:

— Спасибо вам, девушка. Просветили.

Любаша ушла, не оглядываясь. Настроение у неё было вконец истерзано этим некорректным семейством. И вдруг она поняла, что за этой полноправной вольностью стоит своя правда. И она была повыше рангом, чем умение себя вести с достопримечательностями. Они сразу поняли, почему их потянуло к этой сидячей статуе.

А Любаша хоть и ходила сюда частенько, не могла сформулировать своей тяги. Хотя ей нравилась сама поза апостола. Он сидел задом ко всем идущим мимо. И только открывался мудрым своим лицом тем, кто, не ленясь, обходил поворот и возвращался к нему. И только тогда мог увидеть его во всех значениях, и с ключами. И даже когда их не было.

И еще ей вспомнилось, как много она объясняла случайным и не случайным людям с фотоаппаратами, кто это, и что означает этот монумент. Потому что на самом изваянии не было никаких объяснений. Стояло только скромными маленькими буквочками имя автора. Он ведь был уверен, что апостола узнают по ключам от рая — это-то известно всем.

И он никак не мог предположить, что ключи эти будут регулярно красть. На память о Великом городе. Сувенир. И Любаша думала еще о том, что воришки эти вовсе не обязательно были Петрами. Скорее — Петрушками, которые нагло взбирались на камни к апостолу. А когда темнело, воровали у него ключи. По крайней мере, пытались.

И Любаша с радостью подумала о крепком сварочном шве на обруче с ключами. Смотрелось это, как надежная защита. Самая надежная.

И успокоившись, Любаша пошла по своим делам, незаметно подняв руку, попрощалась с апостолом. И этот жест был скрытым и нежным.

И