Кофе все не несли, и Лера нетерпеливо стала стучать ногой под столиком, она даже хотела громко позвать официанта, как он сам вышел к ней с маленькой белой чашкой на подносе. Равнодушно поставив чашку на столик, он также равнодушно удалился.

Лера взяла чашку и только хотела отпить из нее любимого напитка, как заметила на чашке густо-красные следы от женской помады. Они были на внешней стороне, и поэтому мойщица их и не заметила. От чашки исходил сильный парфюмерный дух. Лера резко отодвинула чашку от себя и стала выглядывать официанта. Народ плотно сидел за всеми столиками. Шумели дети, кто-то из них кормил булкой воробьев и голубей. Наглые воробьи хватали булку прямо из рук.

Мимо пробежал официант, Лере удалось схватить его за фирменный фартук.

— Минуточку…, — вывернулся официант и исчез.

С брезгливостью глядя на грязную чашку, Лера вдруг вспомнила, что села на место уходившей девицы. Она была из-за жары обнажена во всех местах, где только можно, в каком-то кричащем макияже. И цвет помады был такой же насыщенный красный как на той чашке, что принесли Лере.

Лера еще вспомнила, как смачно смотрела девица эта на мужчину, который сидел рядом. Потом они еще долго фотографировались на фоне куста сирени, обнявшись делали селфи.

— Неужели у них одна чашка на всех, — Лера сказала это вслух, и официант, пробегавший мимо, на этот раз остановился.

— Вам что-то еще? — спросил он нагнувшись.

— Чистую чашку, — Лера подняла чашку и сунула помадное пятно чуть ли не в лицо халдею.

Он отпрянул, но потом быстро парировал:

— А разве это не ваша помада?

Лера растерялась от такой его наглости.

— Не моя. Замените чашку.

— Значит, вы за кофе не заплатите?

Лере вдруг стало скучно и она встала, чтобы уйти.

— За кофе заплатить надо, — даже как-то очень жалостливо попросил официант. — Пожалуйста…

— Посуду лучше мыть надо, — Лера глянула на лицо этого мальчика и ей стало не по себе. Ее смутил юный его возраст и потухший от страха перед клиенткой взгляд.

Видно было, как он устал от этого людного места, от мамаш, их детей и капризов глупых клиентов. Он ведь и впрямь считал их бездельниками, которые только едят и гуляют себе вольно под этими роскошными сиренями.

Все эти мысли Лера ощутила, будто потрогала живую жалость. Она оказалась щекотной. И Лера потерла переносицу, чтобы не заплакать.

Кельнер выглядел побитым мальчиком и ждал от нее платы за кофе, чашка с которым стояла на подносе, сверкая красным следом чьих-то губ. Лера даже знала, кого.

Лера достала кошелек, достала деньги и положила их на стол.

— Благодарю…, — сказал мальчик и ушел.

Лера заметила, как мелькнула с подноса чашка помадным пятном. И оно долго светилось, пока официант не скрылся в кафе.

“А надо было устроить скандал”, — подумала Лера, — “и не платить”.

И тут же не согласилась с этим. Благодаря этому несостоявшемуся кофепитию, она пережила некоторые состояния, от которых давно уже она отвыкла. Ей стало жаль кого-то. Этот пацан показался ей милым и трогательным. Сын ведь чей-то. Зарабатывает. Старается. И чашки не он моет. Нежное новое чувство поселилось в Лере, и она аккуратно встала со своего стульчика и пошла вдоль ароматной стены из кустарника с белыми, ну совсем чистыми и новыми цветами.

Обходя публику за столиками, Лера встретила официантку, с грудой посуды на подносе. И Лера заметила вдруг, что и на этих чашках были оскорбительные помадные следы. И посуду эту несли отмывать. И отмоют. И ничего такого страшного не случилось.

Очень захотелось кофе, и Лера хотела было рискнуть — и сесть за освободившийся столик. Но вдруг поняла, что уже не сможет присесть так запросто за столик в людном месте. И сделать глоток из чашки не сможет. Никогда.

Лера пошла поскорее от кафе в сторону собора. И почти сразу увидела девицу, ту, обнаженную во всех возможных местах.

Её на фоне собора фотографировал её приятель.

А она незаметно пыталась оголить плечо привычным жестом. И старательно дула крашеные губы, будто что-то высвистывала, какую-то мелодию.

“Как все рядом”, — подумалось Лере. — “Все рядом. Да”.

Она вздохнула и решительно вернулась назад. Села на свой стул, который оказался свободным. И попросила официанта, чтобы не напугать:

— Кофе, пожалуйста.

Она дала ему второй шанс. Ей так казалось, она была величественна и добра.

Он исчез и через пару минут вернулся с красивой чашкой на подносе.

— Пейте на здоровье. Она — новая. Из неё никто еще не пил, — сказал ей малый и улыбнулся.

У неё опять защекотало в носу. И приятно подумалось, что ради нового этого ощущения она и вернулась.

— Вот и молодец! — похвалила себя Лера. — Оно того стоило…

И еще она уже с нежностью вспомнила полуголую девицу, любительницу сэлфи. И ей стало еще щекотнее в носу, и на глаза навернулись слезы. Она знала, что не женится на этой пухляшке этот мужик. И ей стало очень тревожно за девчушку. Захотелось надеть на нее платье с длинным рукавом и застегнуть его на все пуговицы.

Лера взяла в руки принесенную чашку. Она была бежевая, с белой элегантной полоской. И кофе в ней оказался горячим и ароматным. Всегда бы так. И поняла Лера, что будет бывать здесь часто. Знала, но не хотела объяснять себе — почему. Да и не смогла бы.

Лера опять стала смотреть на ближайший сиреневый куст, вокруг которого суетились туристы. И каждый пытался отломить себе маленькую веточку.

Лере очень хотелось накричать на них и отогнать от этой красоты, но она, отхлебнув остывший кофе, с какой-то досадой смотрела на малыша-официанта, который быстро перемещался между столиков. Подошел он и к ней.

— Что-нибудь еще?

Лера положила ему деньги прямо в руку.

— Здесь за всё. Посуду я забираю.

Мальчик только пожал плечами. А Лера решила для себя, что будет на прогулку брать с собой эту элегантную чашку. Для собственной безопасности. Гуляют же люди с собаками. А она будет — с чашкой.

И Лера опять почувствовала мягкий приступ щекотания в носу.

Она улыбнулась и пожала руку выше локтя напуганному ею официанту.

— Спасибо! Увидимся! — пообещала она ему.

Лера ушла, и не видела, как этот пацан, посчитав деньги, которые она оставила, подошел к сотоварищу в таком же переднике и они стали смеяться. И маменькин халдей выразительно покрутил указательным пальцем у своего виска, изображая состояние