— Ты останешься сзади? Лапочка? — у него сильный североирландский акцент, и то, как он говорит «лапочка», звучит как оскорбление. Я не успеваю ответить, так как дверь открывается прежде, чем я дотрагиваюсь до ручки. Джек открывает её медленно, чтобы не напугать меня, и отходит в сторону, чтобы я вышла.

— Мне надо поговорить в Кианом, — повторяю я, но мой голос слаб.

— Потом, — лишь одно слово цедит он сквозь стиснутые зубы, и пока что я довольствуюсь и этим. Это лучше, чем его сердитое молчание.

Выходя из джипа, удивляюсь, что могу держаться на ногах. Крепко вцепившись в пиджак, захожу в дом и молча поднимаюсь по лестнице. Двигаюсь с трудом, спину пронзает боль. Останавливаюсь на полпути, чтобы попытаться отдышаться. За спиной слышу его тяжёлые шаги и взлетаю в воздух, когда Джек подхватывает меня на руки. Его объятия удивительно нежны, но я ничего не хочу от него.

— Опусти меня на пол, — мой голос звучит странно даже для моих собственных ушей.

Джек не смотрит на меня и не выпускает из рук, пока мы не оказываемся в его спальне, где он опускает меня на кровать. Я отползаю от него подальше; он вызывает во мне только злость и отвращение.

— Доктор Коффи тебя осмотрит, — говорит он, внимательно меня разглядывая.

От боли такой силы, словно по животу прошлись остриём гвоздя, моё зрение затуманивается.

— Чтобы что? Хочешь удостовериться, что я осталась чиста? — мои слова взлетают ввысь и хлещут его, как кнут.

Он молча подходит к двойным дверям, выходящим на балкон. Я остаюсь сидеть на кровати, размышляя о том, что случилось со мной. Меня пытались изнасиловать. Моего брата подвесили к потолку. Такие вещи происходят в кино, а не с такими как мы обычными людьми. Деклан не заслужил такой участи. Он просто связался не с теми людьми.

Звук шагов на лестнице заставляет меня переключить внимание на дверь спальни. В комнату заходит женщина с короткими каштановыми волосами и очками в белой оправе. Она держит в руках чёрную сумку и тепло улыбается мне. Ей около шестидесяти, и в ней чувствуется материнская теплота.

— Я доктор Коффи, — она высокая, и её белый шерстяной свитер под горло кажется колючим.

— Я хочу, чтобы вы её осмотрели, — не поворачиваясь, произносит Джек.

Горечь наполняет мой рот.

— Он хочет, чтобы вы удостоверились, что я осталась чиста, — говорю я доктору Коффи.

Она смотрит на Джека и достаёт из сумки инструменты, словно не слышала моих слов. Скольких людей она залатала для него? В скольких ситуациях она дарила свою тёплую материнскую улыбку? Это сделало её почти такой же испорченной, каким является он.

— Не беспокойся. Он меня не изнасиловал, — говорю я Джеку. То, что он сделал, гораздо хуже. Моя грудь болит от его грубых рук. Страх перед тем, что должно было произойти, заставляет меня чувствовать, будто это уже случилось. Как будто Мясник забрал часть меня, на которую у него не было права.

Джек поворачивается к доктору Коффи.

— Мне нужен полный отчет.

— Конечно, мистер О’Риган.

Они оба игнорируют меня, как чашку со сколами, которую нужно оценить. Стоит ли склеивать меня заново или уже нет смысла?

Я уже недостаточно хороша, чтобы со мной разговаривать?

Джек направляется к выходу, страх сжимает моё горло и заставляет вскочить с кровати.

— Посмотри на меня, — громче произношу я, и он останавливается в дверях, но не поворачивается. Он застывает, вцепившись в дверной косяк.

— Что такое, Джек? Тебе не нравится делиться своими игрушками? — подстрекая его, я хочу, чтобы он набросился на меня, чтобы я могла дать сдачи.

— Мейв, позволь доктору тебя осмотреть, — хрипло и тихо говорит он.

Я подхожу ближе к нему. Его спина вздымается.

— Я видела это в твоих глазах, — моё зрение затуманивается, а горло обжигает. — Ты убил Мясника не потому, что он делал мне больно. Ты убил его, потому что наслаждался собственной властью. — Джек открывает дверь, и я жду, что он уйдёт, но он оборачивается и смотрит мимо моего плеча.

— Дайте нам минутку, — обращается он к доктору и отходит в сторону, выпуская ту из комнаты. Она не останавливается, проходя мимо меня. Джек приближается, и я делаю шаг назад. Мой режим выживания включается, и я затыкаюсь. Он свернул шею Мяснику. Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть выражение безумия в глазах Джека в тот момент, даже когда буду делать свой последний вздох.

— Я наслаждался. Получал удовольствие от каждой секунды, — глаза Джека сверкают как расплавленная сталь, и я делаю ещё один шажок назад. — Всё, чего мне хотелось — растянуть время, чтобы пролить как можно больше крови этого животного.

По моей коже бегут мурашки. Дверь всё ещё открыта, и я уверена, что врач слышит его слова. Сколько секретов она унесёт с собой в могилу?

— Я бы сделал это снова, — слова Джека звучат резко, и он протягивает руку, касаясь моей шеи. Его пальцы похожи на крылья бабочки, мягкие и нежные, но они как будто проникают мне под кожу, и я закрываю глаза, позволяя слезам пролиться.

Мы застыли в этом мгновении. Я могу ненадолго остаться здесь, где плоть Джека согревает меня, где его прикосновения дарят ощущения безопасности, где воздух наполнен его дыханием. Да, я не против остаться здесь.

Его рука отстраняется слишком быстро, забирая с собой всё это. Это похоже на то, как выдёргивают вилку из розетки системы жизнеобеспечения, и что-то во мне ломается, когда я открываю глаза.

— Я предупреждал тебя не убегать, но ты нарушила моё правило, поэтому ты будешь наказана.

Кровь начинает бурлить в моих венах, жар обжигает лицо и шею. Я вспоминаю, как он душил Мясника, какой дикий рёв срывался с его губ. Комната кружится, и перед глазами вспыхивают пятна.

— Что ты сделаешь со мной?

Теперь, когда я знаю, на что ты способен.

Умолять. Броситься на него.

Мой разум продолжает выдавать решения, которые моё истерзанное тело даже не в состоянии осмыслить.

— Я ещё не решил. Сейчас доктор Коффи вернётся в эту комнату и осмотрит тебя, — его зубы стиснуты так, словно они раскрошатся, если он сделает ещё одно движение.

Но при мысли о том, что он оставит меня, ещё худший страх заползает глубоко в моё сердце. Понятия не имею, почему, но я качаю головой.

— Мы так не договаривались, Джек. Я не могу торчать здесь. Мне нужно увидеть брата.

— Ты не выполнила свою часть сделки.

— Так сделай же это! — я повышаю голос, и он делает угрожающий