— Удачно это у вас! Сразу сын и дочка. Мне бы с моей Аглаей Сергевной хоть одного кого-нибудь.

— Дети — ягоды, — Журов сунул окурок в набитую доверху пепельницу, покосился на окно. Алевтина нетерпеливо вертелась на лавочке — нарядная, как сизоворонка. — Не на сезон, на годы!

— Верно, — отдуваясь, Никольчик снова взялся за наушники. — Опять, брат, беда у нас: АК-2 разладился. Видал? Возле вспомогательного ствола стоит.

— Вида-ал.

— Проверь-ка: что с ним?

— Я же выходной, Петро Григорьич, — напомнил Журов. — Первое воскресенье… за весь месяц.

— Знаю, знаю.

— И жинка…

Никольчик щелкнул переговорным рычажком.

— Жинка пускай одна к ребятам. А мы же за званье шахты коммунистического труда боремся.

Журов поднялся. Он и без этого понимал: лишних электровозов нет, породу вывозить нечем.

Алевтина и в самом деле заждалась его, сидя на лавочке возле дежурки. Цветное, праздничное ее платье успело запылиться, измялось.

«Вот говорильщики! — сердилась она. — Ка-ак сойдутся, хуже баб…»

К ребятам необходимо попасть до обеда. После не пустят. А оставаться, ждать до полдника нельзя: ее тоже будут ждать.

Она поднимается, чтобы поторопить Журова, но в дежурке его нет. Немного погодя он выходит к ней — в рабочей своей робе, с чьим-то инструментальным ящиком в руках.

— Ты чё… сдуре-ел? — возмутилась Алевтина и не сразу сообразила, что он остается. — А к ребятам?

— К ребятам придется тебе одной, Аля, — виновато пытается задобрить ее Журов. — «Карлик» стал, работать нечем!

— Так я и знала, — сама не в себе, вспыхивает она. — Не морочил бы голову…

И, подхватив сумку с гостинцами, исчезает за терриконом. Чувство гнева постепенно уступает место облегчению. Так даже лучше — не нужно придумывать, как отправить мужа домой, а самой задержаться в заказнике.

«Пускай остается, — не скрывая, что рада этому, твердит Алевтина. — По крайней мере не будет каждый шаг караулить!»

А Журов невесело встряхивает ящик с инструментом и направляется к электровозу. Самое неприятное обошлось более или менее благополучно, можно приступать к работе.

«Ничего не поделаешь, — думает он, охваченный уже другими заботами и тревогами. — И чего, скажи, уговаривал? Будто я сам не понимаю: авралить — не блины есть!»

Электровоз стоит за стрелкой, метрах в двенадцати от вспомогательного ствола, и вроде рад тому, что вместо сырой, промозглой шахты греется на солнышке. Если верно, что у машин, как у людей, свой характер, то у старого этого «карлика» — дурной, неуживчивый норов, подчас с ним просто нет сладу ни машинисту, ни слесарям.

Журов давно знал это и относился к нему почти как к живому. Во время ремонта он даже разговаривал с электровозом, будто тот мог понимать и понимал, что говорилось.

— Ну, что у тебя? — подойдя, спросил он. — Опять контакты в контроллере подгорели? Или еще что?

— Да ну, — с сердцем буркнул Янков. Потом, сладив с собой, неохотно объяснил: — Задним ходом идет, вперед — ни с места!

Открыв ящик, Журов разыскал отвертку, надфиль, сунул в нагрудный карман. Инструмент он всегда любил иметь под руками, чтобы, работая, не отвлекаться, не терять время попусту.

Грязный, побитый «карлик» играл на солнце всеми своими ссадинами и вмятинами, точно требовал отправки в капитальный ремонт. Журову сделалось даже жаль его: сколько ни возись — толку не будет.

«Погоди, — мысленно пообещал он. — Пойдешь ты у нас, как почетный горняк, на лечение!»

Рукоятка контроллера сидела на своем месте, как положено. Раздумывая все о том же, Журов попробовал поставить вал реверса в нейтральное положение, но тот не проворачивался, а ключ без труда удалось вынуть и так. Решив снять крышку, Журов принялся отвинчивать болты. Головки их потеряли первоначальную форму: торцовый ключ часто не брал, проворачивался.

«Хорошо, что Аля пошла одна. Заждалась бы, пока я тут… А электровоз давно в капиталку пора! Иначе все равно работать не будет!»

Поплевывая, Янков молча следил за каждым его движением, ничем не выдавая своего отношения к тому, что происходило. К электровозу у него давняя неприязнь.

— «Карлик», он и есть «карлик»! Хуже не скажешь…

— При чем тут «карлик»? С машиной надо по-человечески обращаться, — исподлобья метнул в него сердитый взгляд Журов. — А ты все рывком да торчком… вот и добил!

— Не так-то оно просто из забоя в забой. А на нем разве работа?

Выбить шплинт оказалось нелегко. Концы его были расплющены, не проходили в отверстие. Ключ реверса давно утерян; вместо него — самоделка, которую можно вынимать и вставлять при любом положении вала.

Сняв крышку, Журов положил рукоятку контроллера, ключ и болты перед собой на аккумуляторный ящик и стал осматривать контакты. Они, как обычно, сильно подгорели, были покрыты белой, ползучей накипью.

Счищая ее, он поранил палец. Подув на ссадину, перехватил отвертку левой рукой, действовавшей, как у всякого мастера, так же уверенно и ловко.

Проверив контроллер, попробовал доискаться, в чем неисправность. Пустить электровоз вперед не удалось; тот по-прежнему двигался только задним ходом.

— Ночью слесаря в шахте ремонтировали, — хмыкнул Янков. — Два часа, не больше, после этого проработал. Теперь опять…

Журов знал: дежурные слесари не любили обременять себя лишними хлопотами. Не поэтому ли и выдали электровоз на поверхность.

Выругавшись с досады, он вытер концами руки и огляделся. Несмотря на воскресенье, шахта работала; начальство авралило, старалось выполнить план полугодия любой ценой.

«Где же дурит? — перебирая все, что могло быть в неисправности, думал Журов. — Если контакты срабатывают назад, значит и вперед включаются. А вал заело: не провернешь. Может, перекосило? Или лопнула пружинка фиксатора?..»

Никольчик громко препирался с кем-то по телефону. Вагонетка, натруженно гудя и постанывая, выползала из тоннеля, поднималась на террикон. С тяжким шорохом сыпалась в отвал порода, дымил серный колчедан.

Привычное рабочее состояние снова подчинило себе Журова. Надо было делать свое дело, пока не справишься. Вот только дома у него нехорошо, так что порой не хочется и думать об этом.

«Ничего, — старался успокоить он себя, с радостью вспоминая, как Алевтина неожиданно и словно бы виновато обняла его во время бритья. — Подурит-подурит и такая ж будет!»

Выглянув в окно, Никольчик знаком подозвал его:

— Ну, как там у тебя? Скоро исправишь?

Журов не без досады отозвался:

— Вал заело! А отчего — не разберусь…

Словно вспомнив о чем-то, Никольчик сказал:

— Может, лучше отогнать в тупик и там разобраться?

— Боюсь, не влезет. В ремонтном вагонетка скаты меняет.

— Дергасов грозится простой на наш счет отнести, — Никольчик не собирался подгонять Журова, а просто поделился разносом, который только что по телефону устроил ему замещавший начальника шахты