изначально предполагалось, что расписываться будет декан, но декан послала нас к своей помощнице ‒ той женщине, чьей любимой фразой является «разбирайтесь сами». Помощница спустила нас дальше по иерархической лестнице до заведующего нашей программой, и так получилось, что под фамилией Осетрова в моём заявлении стояла подпись Фрост. С леди Фрост тоже вышла накладка: подпись мы должны были поставить буквально в последний день, затем отсканировать файлы и до четырех часов отправить их нашей святой Катерине. Мы думали застать нашего руководителя в институте, быстро всё подписать и там же отсканировать в библиотеке по тарифу 3 рубля/лист, но за 12 часов получили сообщение: «Дорогие друзья, в институте меня сегодня не будет, пожалуйста, поймайте меня в полтретьего в районе Октябрьской». По факту ‒ за полтора часа до дедлайна, чтоб поставить подписи и на сверхзвуковой нестись обратно домой к работающему сканеру и открытому почтовому ящику, пароль от которого я постоянно забываю.

Надо сказать, что всё шло по плану. Я успела получить подписи, за полчаса до дедлайна я была уже дома и нервно сканировала документы, меняя фамилию Осетровой на Фрост. И буквально за пять минут моя нервная аура сбила все настройки сканера, который жалобно заскулил и напоследок моргнул своим стеклянным оком, и плюнул в меня бумагой. Но самым унизительным было не отхватить импровизированного леща от машины, а узнать, что бумаги заполнены неправильно.

Мы снова попросили итальянцев продлить нам дедлайн и в ответ услышали чуть ли не радостное «пожалуйста-пожалуйста». Видимо, вместе с нами активизировались такие же опоздунцы, и теперь деканат Пармы осаждали пакеты документов, прилетавшие, как письма Гарри Поттеру из Хогвартса ‒ из всех щелей и труб.

Святая Катерина заполнила таблицы за нас (даже в уже заполненных некоторые умудрились накосячить, лично я потом сидела с замазкой). Ответственным человеком она с мученическим спокойствием назначила себя. Так что если мне когда-нибудь придётся отвечать, кто был основным спонсором и продюсером наших с Рыксей приключений ‒ то я скажу, что это наша святая Катерина из отдела международных связей на втором этаже возле лестницы.

***

P.S. На самом деле в деканате у нас сидят неплохие люди. Квалифицированные специалисты, обтёртые профессиональным опытом со всех сторон, интересные собеседники. Но безалаберные. Очень безалаберные.

Так что если про нас забудут и не вспомнят до тех пор, пока не спохватится бухгалтерия, вы знаете, в чью сторону ткнуть пальцем в первую очередь.

Семейная гордость

«Ты первая из рода ђ-ких, кто ступит на Английскую землю. Мы очень гордимся тобой», — это говорил мне отец за год до описываемых событий, когда я стояла одной ногой в самолете, держась пальчиками другой ноги за трап и улетая на языковую стажировку в Англию. У моих родственников по отцовской линии какой-то серьёзный заскок на семейное наследие, который даже спустя столько лет знакомства с ними заставляет дёргаться оба глаза.

«Да, прекрасно, — отвечала я, — фамильный герб воткну на Букингемском дворце, чтоб знали, что у них тут одна из рода ђ-ких была!»

Шутку мою не поняли, кажется, кто-то даже задумался над дизайном фамильного герба.

В связи с разводом родителей мои отношения с семьёй отца весьма и весьма прохладные. Но, как это часто бывает, когда какой-то родственник съезжает за границу (неважно, куда и кем, главное, ЗА ГРАНИЦУ), ему прощают все старые обиды и вообще всё, лишь бы в гости позвал. Без лишней скромности скажу, что мои родственники относятся как раз к таким предприимчивым людям.

Мы с матушкой догадывались, что поездка влетит в копеечку, поэтому, несмотря на три года изредка прерываемого молчания, мне пришлось обратиться к отцу. Виза и аренда жилья в Европе стоят прилично, проживание на первый месяц так же предполагалось оплачивать из собственного кармана, хотя нам обещали стипендию — пришлось подстраховаться и обратиться к человеку, продолжавшему нас содержать. Мои отношения с отцом будут заслуживать отдельной Книги, а пока я скажу просто, что мой родитель, человек довольно ветреный, непостоянный, пятидесятилетний подросток, который очень любит почести и благодарность — как любой нормальный человек, так что винить его не в чем, а всё-таки хочется. Этот человек очень любит деньги, в частности свои, и считает, что всё решает именно их количество и знакомство с нужными людьми. На почве этого как раз и пробился один из росточков неприязни к собственному родственнику.

На семейном празднике я по секрету (чтоб удачу не спугнуть) сказала отцу, что собираюсь учиться за границей, что мне дали грант и что никому не придётся за это платить, и человек, покорённый моей скромностью, тут же предложил мне помощь. Правда, с условием: «Когда я приеду к тебе в Италию, ты сводишь меня в самый вкусный ресторан».

Здрасте приехали.

Через три дня про то, что я уезжаю, знала вся Москва. Все родственники в России и ближнем зарубежье, все коллеги отца, его ближайшие друзья и их друзья — спасибо рекомендованным новостям в Фейсбуке — а дедушка и вовсе думал, что я уже уехала нашла себе мужика и удобно устроилась, готовая открыть бесплатный отель для родни.

В таких ситуациях отпадает желание обращаться за помощью к родственникам. Мне предлагали нанять репетитора по языку, найти через знакомых жильё, Книги про Италию, и за всеми предложениями следовало единственное «но», начинавшееся со слов: «Когда я приеду к тебе в Италию...» За те два месяца, что я готовилась к отъезду, фраза: «спасибо, не надо» вошла в мой лексикон довольно прочно. Но скрытый за этой фразой намёк, что я никого к себе не жду, остался для большинства непонятен, так что я всё стала гордостью семьи и примерной скромной девочкой. Какая жалость.

Мама же отреагировала куда тактичнее и спокойнее.