Всю следующую неделю мы носились с документами на проживание. Без знания языка всё происходило в разы медленнее и мучительнее, но нас спасала Рыкся, которой хватало знания французского языка и обаяния, прилагавшегося к виду потерявшегося подростка, чтобы нам по мере сил помогали все. Кто-то объяснял нам, как заполнять бланки, с помощью языка жестов, кто-то пытался прямо на месте научить нас итальянскому, кто-то ‒ рожал из себя давно забытое знание английского. В наш словарь плотно вошли две фразы: «Вы говорите по-английски?», «Не понимаю» и, на случай, если собеседник не оставлял попытки что-то нам объяснить, мы прибегали к последнему варианту, после которого беседа как правило заканчивалась: «Да».

В нашем случае все диалоги начинались следующим образом:

‒ Parla inglese?

‒ No.

‒ Блядь.

‒ Russe?

Мы пережили неделю бюрократического ада. Когда мы отправили несчастный конверт, не дававший нам спокойно спать последние три дня, из почты мы выбегали, напевая «Уно-уно-уно-ун моменто» под ошалевшие взгляды мирных жителей, которые так же, как в нашей родной и холодной России, пытались найти потерянные посылки и отправить открытки родственникам в Альпы.

К сожалению, радость от чувства, что бюрократическая машина пропустила Вас через себя и не покалечила, стоит довольно дорого. В нашем случае она была эквивалентна стоимости аренды жилья на следующий месяц, так что остались мы с минимальным количеством средств, чтоб протянуть ближайший месяц.

Как только мы облегченно вздохнули, как активизировались люди, которых мы оставили по ту сторону российской границы. Когда мы уезжали, многие пожелали нам гульнуть как следует, и ревностно следили, чтоб мы выполнили их завет. Каждый вечер нам звонили родственники во главе с двумя мамами, спрашивая:

«Ну что, вы сходили в ресторан?»

«Девочки, вы купили себе обувь?»

«Санни, к твоему пальто нужна синяя сумка, ты её нашла?»

«Ры, ты купила себе новые сапоги?»

«Вы уже склеили первого итальянца?»

И тут мы поняли, что не знаем, что хуже:

Тот момент, что нам не хватает знания языка для любого из этих дел, то, что мы не знаем, возможно, до конца месяца нам придётся грызть макароны, или то, что нам просто лень. Нам лень выходит на улицу, лень выкатывать свои телеса на свет божий, лень развлекаться. После трёх дней скачек галопом по всем почтовым отделениям, танцев с бубном вокруг бедных итальянцев в попытках доступно объяснить, какая помощь нам нужна, сил нам с Рыксей хватало только на то, чтоб лежать в кроватке, пить кофе, потому что чай в Италии пить не принято, и смотреть «Секс в большом городе».

Снеожиданность

В Италии выпал снег. Если в России в этом году не были готовы к снегу посреди зимы, то в Италии и подавно. Для местных, особенно где-нибудь в Риме, ноль градусов и легкий снежок под Рождество уже приобретает масштаб катаклизма, а снежная буря, которая пришла в вечный город в ночь моего отъезда, была сродни началу апокалипсиса. Через сутки снегопад и температура в минус пять (которые из-за влажности ощущались как все минут десять) добралась и до Пармы: встали все поезда, в витринах магазинов нижнего белья появились колготки с начёсом, тёплые ботинки по скидке, со складов достали зимние вещи, которые не успели продать в сезон. Я проснулась от того, что Рыкся, матерясь, колдовала над обогревателем, не веря своим глазам и посматривая в окно, из которого лился так знакомый по России разбавленный снегом белый свет.

— Санни, это ужас, — сказала она, заметив, что я проснулась и в состоянии воспринимать потоки информации от неё. — А если преподаватель не успеет и пары отменят?

— Ну и отлично будет.

— Да, но я уже взяла билеты так, чтоб успеть на поезд после пары! — покачала головой моя маленькая барышня. Рыкся снова уезжала на выходные, оставляя меня на хозяйстве. Как настоящий ответственный человек и студент, который приехал по обмену именно учиться, она пыталась успеть всё и сразу с минимальными потерями для себя и планировала свои поездки так, чтоб ещё и на пары успевать. На поезд она после пары успела, а вот сам поезд опоздал на сорок пять минут.

Отопление в Европе — история довольно печальная, особенно в домах старой постройки, вроде того, в котором жили мы. Лучшим способом согреться было укутаться в кучу пледов, как в кокон, вводить себе горячий чай внутривенно и дрожать, дрожать до тех пор, пока не начнёт вырабатываться тепло. Мы с Ры сидели, завернувшись в три одеяла каждая, грели руки о тарелки с горячим супчиком, и смотрели на потоки белоснежного снега, то невидимо кружившиеся на фоне затянутого белыми облаками неба, то пикировавшие, вызывающе заметные и пушисто-холодные на фоне ярких и цветных домов. Я вспоминала, как, собирая чемодан, думала: «На кой мне с собой тёплая одежда? Возьму с собой пару кофточек, шарфик лёгонький», и мама активно поддерживала мой выбор, приговаривая: «Если что — там себе всё докупишь». Так и получилось.

Снежным утром, заново открыв сезон колготок под штанами, я рысцой, чтоб не замёрзнуть, поскакала в ближайший H&M к открытию, чтоб быстренько купить что-то тёплое и успеть на пары. Чувствовала себя последней дурочкой и позором всего русского народа, который в Крещение в проруби ныряет и после бани скачет в снег. Однако скакавшие рядом со мной итальянцы, вытряхивавшие из кожаных ботинок снег и поднимавшие меховые воротники шуб, старавшиеся обойти сугробчики высотой по щиколотку и причитавшие всякий раз «Madonna Mia!» придавали мне уверенности. По крайней мере