– Передай, что я все равно ему благодарна.

В беспроводных наушниках начинает сбоить, словно она прикрывает динамик рукой.

– Блин, пора бежать на собрание, – говорит она. – Бранч в воскресенье?

– Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к бранчам, но ради тебя готова на что угодно.

* * *

Паника из-за опоздания подкрадывается, когда я захожу в лифт и нажимаю на кнопку пятого этажа. Я готовлюсь к тому, что Кент наорет на меня, когда я зайду внутрь, но происходит нечто совсем другое.

Сперва Эмма Маккормик на ресепшен:

– Тащусь от вашей передачи, Шай! – И на порядок тише: – Не стоит мне об этом спрашивать, но он, должно быть, отлично целуется? Если не хочешь об этом говорить, я не обижусь, а если хочешь, то… всегда знаешь, где меня найти.

Затем Изабель Фернандес:

– Вы вместе – это просто что-то! Давно нужно было это сделать.

И даже старший редактор Пол Вагнер говорит, что они с женой хохотали до упаду, когда слушали подкаст вчера вечером за ужином.

Мне это просто снится. Вот-вот выскочит Кент и скажет: «Попалась!» Или вдруг кто-нибудь на станции задаст вопрос о моих отношениях с Домиником, а я не смогу ответить. От этой мысли мультизлаковый бейгл просится наружу.

«Это всего лишь начало», – пытаюсь убедить себя я. Мы рассказываем историю. Так работает радио. Передача выйдет за пределы нашей истории – должна выйти. Только так я смогу стерпеть нашу ложь.

Нужно поговорить с Домиником, с его бесценными журналистскими устоями и моралью. Нужно узнать, как он себя чувствует, не ошеломлен ли реакцией в соцсетях, не раздавлен ли грузом лжи, которую не хотел говорить.

Но мне не удается улучить момент. Он уже на месте, предельно сосредоточенный на экране своего компьютера. Кончики его темных волос сырые и слегка завиваются на затылке. Если у него до сих пор не высохли волосы, он добрался сюда ненамного раньше меня.

Как только я кидаю сумку под стол, влетает Кент.

– В мой кабинет, – говорит он так взволнованно, что мы следуем за ним без промедления.

– Рути тоже должна присутствовать, – говорю я, когда мы с Домиником садимся за стол перед Кентом.

– Я тут! – Она вбегает внутрь с двумя кружками кофе и ставит их перед Домиником и мной.

– Ты не обязана это делать, – говорю я, но она отмахивается. Моя кружка – реликвия. «ОСЕННИЙ МАРАФОН ТОР 2003», – гласят угловатые фиолетовые буквы.

Пока не могу решить, что думаю об этой новой динамике отношений с Рути. Такой ведущей я точно быть не хочу.

В кабинете только три стула, поэтому Рути держится в стороне, что смущает меня еще больше.

– Момент. – Доминик встает и выходит из комнаты. Через секунду он возвращается со стулом, который Рути благодарно принимает.

– Шай, Рути, может кто-нибудь из вас делать пометки? – спрашивает Кент. Я жду, пока он добавит: «Или Доминик». Но он не добавляет.

– Я могу, – говорит Рути.

– Спасибо. – Кент нажимает пару клавиш на клавиатуре. – Итак. Вы наверняка видели взрыв в соцсетях. – Он поворачивает к нам экран. На мониторе поиск в «Твиттере» по нашему хэштегу – новые результаты появляются каждые несколько секунд. Затем он нажимает на страницу нашего подкаста. – Взгляните на количество скачиваний. Почти в четыре раза больше, чем у любого из наших эфиров за последнюю неделю. Для нового подкаста это огромные показатели.

– Господи, – говорю я.

– И нам постоянно поступали звонки, – вставляет Рути. – Было из кого выбирать. Рассказ той девушки о расставании с парнем посреди путешествия? Просто золото.

– Надо сказать, я не был готов к тому, что это произойдет сразу, но я доволен, – говорит Кент. – Правда доволен. Новые показатели могут существенно изменить сборы во время кампании. А кроме того, благодаря им мы можем выйти на национальный уровень. Отличная работа, вы двое.

– Трое, – говорю я.

– Точно. Конечно. Прости, Рути. – Кент бросает на нее извиняющийся взгляд. – Я понимаю, что в обычной ситуации вы бы проводили питчинг между собой, но учитывая, какой интерес привлекла передача, думаю, вы согласитесь, что я тоже должен участвовать. Мне бы хотелось приложить руку к дальнейшему развитию – по крайней мере, на первых порах, если вы трое не против.

Это немного необычно, но…

– Да, в этом есть смысл, – говорит Рути. – Если Шай и Доминик за, то и я тоже.

Мы согласно киваем.

– Я просто… вау, – говорит Доминик. Должно быть, я впервые вижу, как он ищет нужные слова. – Поверить не могу, что это произошло так быстро.

– Поверь, – говорит Кент, – и наслаждайся. Но пути назад нет. Какие у вас планы на следующий выпуск?

– Мы собираемся провести встречу с терапевтом в прямом эфире, чтобы узнать, почему не сложились наши отношения, – говорю я. – А через неделю к нам придет пара, ученая и психолог, которые расскажут о новейших исследованиях в области отношений.

– Супер. Что еще?

– Ну… – начинает Рути. – Я еще не питчила эту идею, но думала, что будет интересно сделать выпуск о межрасовых отношениях.

– Рассказывай, – говорит Кент.

У нее на щеках появляются розовые пятна.

– Всякий раз, когда я встречаюсь с азиатом или азиаткой, люди смотрят на меня так, словно так и должно быть… Но если я встречаюсь с белой девушкой или белым парнем, люди смотрят на меня по-другому. Они словно задаются вопросом, не потому ли он или она встречается со мной, что ему или ей нравятся азиатки. А когда я встречаюсь с людьми, не принадлежащими ни белой, ни азиатской расе, у них просто случается короткое замыкание.

Настолько откровенной я ее еще никогда не видела. Прошло три года, а я до сих пор почти ничего о ней не знаю.

Клянусь, что исправлюсь.

– Я никогда не встречался с азиаткой, – говорит Доминик.

Я вспоминаю его страницу. Миа Дабровски. «Со сколькими девушками он встречался?» – пытаюсь прикинуть я. Сложно сказать, сколько они были вместе – по крайней мере, несколько лет.

– Я бы это с радостью обсудила, – говорю я, а затем поворачиваюсь к Доминику, – если ты не против.

Он кивает.

– Мне бы тоже хотелось пригласить на передачу других не-белых людей.

– Отлично, отлично, – говорит Кент. – То есть в плане контента у вас все решено. Что же касается промо… – Он делает пару кликов. – Нам нужно разработать стратегию. По расписанию вы сегодня общаетесь с «Сиэтл Таймс» в полдень. Есть еще несколько онлайн-медиа, которые хотят взять у вас интервью: BuzzFeed, Vulture, Slate, Hype Factory…

– А это еще что такое? – спрашивает Доминик.

– Кликбейт-сайт, – отвечаю я. Не самая благородная форма журналистики, но материал под названием «Пятнадцать котов, которые выглядят как буханки хлеба (№ 8 потрясет вас до глубины души)» на прошлой неделе развлек меня на целых две минуты.