– Я забыл, – ответил он.

С работой тоже не клеилось. Меня будто зачислили в черный список в этом городе. Никто не хотел дать мне ни единого шанса, и выходило так, что финансово мы полностью зависели от Кудряшова. Вася перечислял алименты, день в день, но они были настолько малы, что без поддержки из вне, мы с дочерью на них смогли бы прожить лишь несколько дней. Правда, в качестве жеста доброй воли, Вася ещё оплачивал детский сад. Оплачивал, и всё чаще сам дочку оттуда забирал. Гулял с ней после, и приводил к двери квартиры Кудряшова. Кстати, общаться, как друзья, они практически перестали, хотя, дружили с первого класса. И в этом, конечно же, была виновата я. Разбила дружбу, из-за того, что перепрыгнула из одной постели в другую. Все, кажется, позабыли о том, что это муж мне изменил, завел роман на стороне, и после недавнего развода успел жениться на любовнице. Это не я виновата в том, что наша с ним семья распалась. Но винили все меня. Это было безумно несправедливо, нечестно, но что я могла изменить? Выйти на центральную улицу города и попытаться докричаться до всех?

В день, когда мне исполнялось двадцать два года, Андрей предложил отпраздновать это событие с шумом и шиком.

– Пойдем в клуб, отдохнем, потанцуем, – лился из него энтузиазм. – Пригласим друзей.

– Это кого? – поинтересовалась я, понимая, что моих друзей на этом празднике точно не будет. Да и настроения у меня тоже не было. Вчера мне как раз отказали в очередной вакансии. Отказали просто так, без всякого повода. Сославшись на то, что у меня нет опыта. А откуда ему было взяться, если меня категорически никто не хотел принимать на работу. И я продолжала жить на подачки бывшего мужа и нынешнего любовника. Но, по-моему, все, кроме меня самой, воспринимали это, как нечто естественное и правильное.

Андрей взял меня за плечи, сжал их, придвигая меня к себе. Заглянул в глаза.

– Юля, ты можешь хотя бы на время расслабиться? Давай отдохнем. Что ты такая серьёзная?

Его слова заставили меня задуматься. Временами я самой себе казалась чересчур беспокойной и задумчивой. И я сказала «да».

– Давай отметим мой день рождения, – сказала я.

Если бы я знала, чем это для меня закончится. Началом какого кошмара этот вечер станет.

Лизу пришлось оставить под присмотром младшей сестры Андрея, восемнадцатилетней Екатерины. Мама сослалась на безумную занятость, Максу я ребенка никогда бы не доверила, даже на час, зная его безалаберность, и Андрей убедил меня, что его сестра отлично справится. Что-то грызло меня изнутри, какое-то нехорошее предчувствие, но я списала его на тревогу за дочку, всё-таки впервые оставляю её с незнакомой девушкой. Мне и детский сад дался морально тяжело, куда тяжелее, чем самой Лизе, а тут какая-то девушка.

– Ты с ума сошла, – выговаривал мне Кудряшов. – Это же моя сестра! Всё будет нормально.

И, в итоге, я сдалась. Мы отправились в ночной клуб, встретились там с друзьями, и поначалу всё шло неплохо. Оказалось, что я и забыла, что значит веселиться. Чувствовать себя веселой, легкой, свободной. Что можно смеяться и танцевать, пить шампанское и ни на кого не оглядываться.

Я до сих пор уверена, что выпила тогда не так уж и много. Конечно, спустя столько времени никто мне ни в чем признаваться не станет, но могу поклясться, что это был злой умысел. Который совсем скоро стал для меня очевиден. А в тот вечер я отдыхала, я общалась с людьми, я танцевала, пока не осознала, что хорошо пьяна. Очень хорошо пьяна. Настолько, что в какие-то моменты не могу удержать равновесие и отвечаю невпопад. Так опьянеть с трех коктейлей было бы очень сложно, но это я поняла уже значительно позже. А Андрей кружил меня в танце, целовал, подхватывал на руки и не оставлял меня буквально ни на минуту. И я потеряла чувство бдительности.

– Юлька, ты такая красивая, – шептал он мне на ухо.

Правда, закончился вечер не слишком хорошо. Кто-то кому-то что-то сказал, другой ответил, началась ссора, которую я очень смутно помню. Как мне рассказали позже, что началось всё из-за того, что Андрею вздумалось меня приревновать к какому-то незнакомому парню. Я только помню свои ощущения, когда мы оказались на улице, и я вдохнула свежего, ночного воздуха. На мгновение мне стало легче, в голове прояснилось, но лишь на мгновение, потому что после мне стало плохо. Меня стало тошнить, голова кружилась, я хваталась рукой за стену здания, и лишь фоном слышала, что за моей спиной всё ещё идут препирательства и разборки, на этот момент уже с охраной ночного заведения. Я пыталась дышать, пыталась взять себя в руки, но ничего не выходило. Я сползла по стене, закрыла глаза и сидела так, мне показалось, что очень долго. До того самого момента, пока меня не схватили больно за локоть и не потянули вверх, заставляя встать.

– Юль, вставай. Вставай, я тебе говорю. Юля!

Андрей кричал на меня, но я плохо реагировала.

Как мы оказались дома, я не помню совершенно. Только утром я открыла глаза, голова болела немилосердно, и поняла, что по нашей с Кудряшовым квартире кто-то ходит. Какие-то люди. И эти люди, по крайней мере, один из них, время от времени подходят ко мне и начинают трясти за плечо. А я никак не могу заставить себя открыть глаза.

И опять это:

– Юля, просыпайся. Вставай.

Я встала. Точнее, села на постели, свесила ноги, и попыталась сообразить, где я и что происходит. Виски ломило, в глазах темнота.

– Что ж, – услышала я незнакомый женский голос, – мамочка у нас до сих пор в нетрезвом состоянии. Я бы даже сказала, в неадекватном.

Кто-то склонился ко мне, заглянул в лицо. Я с трудом приоткрыла один глаз, взглянула в незнакомое лицо. Лицо, точнее, голова, было в фуражке.

Я нахмурилась, что отдалось болью в голове. Спросила:

– Вы кто?

Голова в фуражке отдалилась. И мужским голосом сообщила:

– Я участковый. Протасов Игорь Николаевич. А вы… гражданка Мезинцева Юлия Александровна, как понимаю?

Я осторожно кивнула. Поискала глазами Андрея. Он сидел в кресле у стены и наблюдал за происходящим. Молча наблюдал, и взгляд его был серьёзным. Не пьяным, не шальным, как обычно с похмелья, а серьёзным и заинтересованным.

В комнате были ещё люди, две женщины и мужчина. Все мне незнакомые. В голове у меня немного прояснилось, хотя, головная боль перекрывала все мысли и чувства, а ещё меня здорово тошнило.

– У вас полночи ребенок плакал, гражданка Мезинцева, – строгим голосом сообщил мне участковый. – Соседи вызвали полицию. А мы уже органы опеки подключили. Вы понимаете, что я вам говорю?

Я сидела, прижав пальцы к губам. Я мало, что поняла, из его речи, но заставила себя кивнуть. Если это полицейский, значит, нужно с его словами согласиться. Так подсказывал здравый смысл. Затем меня вдруг обожгла мысль, я даже дёрнулась.

– Где Лиза?

– Вашу дочь забрал её отец, – сообщили мне. – Мы никак не могли вас добудиться, милочка. Пришлось звонить второму родителю. Хорошо, что у вашего сожителя был его номер телефона.