и сдувать с меня пылинки, будто с музейного экспоната, но это место — моя спальня, а сейчас — глубокая ночь. Враги не ворвутся сюда, здесь безопасно.

— Не суди о книге по обложке, — парировала Рейн, — И соглашусь с Эдвардом: лучше перестраховаться и потревожить твое смущение, чем уйти, а на утро оплакивать твой труп.

— Что? — я вспыхнула, — Уходите немедленно! Это мое личное пространство.

— Но, Алекс…

— Вы вроде как мне подчиняетесь, верно? Так вот, находясь здесь, вы крайне мешаете мне. Что, если я боюсь спать при вас? Что, если вы доведете меня до эмоционального срыва?

Эдвард и Рейн переглянулись. Парень глубоко вздохнул, устало провел рукой по лицу и произнес:

— Алекс, нас отстранили, — Рейн обхватила себя руками и слабо улыбнулась, — Мы больше не твои протекторы. Да и не протекторы в принципе.

Я изумленно на них уставилась.

— Как… как это случилось?

— Ты все слышала сама. Регенты посчитали, что мы нарушили слишком много запретов. Рассказали тебе про Декаду, чуть не потеряли в лимфе, привели в Гемму, потом в Фокус…

— Вообще-то, действительно нарушили, — скептически заметила Рейн. — Эх, надо было мне тебя стукнуть разок, Алекс! Чтобы уж по полной программе получить!

Она улыбнулась, и я кивнула, понимая, что это шутка.

— Надеюсь, ты веришь, что мы желаем тебе добра, — Эд замялся, — В общем, разрешишь нам в последний раз тебя покараулить? Негласно. Не думаю, что регенты будут рады, но они сейчас заняты другим, а нам все равно делать нечего… — он задумался и повторил, — нам нечего делать! Вообрази себе, я тебя охранял всю свою жизнь! Ты меня не замечала, но я находился рядом с Землей, в так называемом кармане-при-лимфе, охраняя артерии на Землю, чтобы ты могла жить, есть и спать спокойно.

Эдвард говорил, что они меня защищают, но, чтобы всю жизнь?

— Я работал с тобой не с младенчества, а с семи лет, — продолжал протектор. — Но охранять тебя начали через полчаса после появления на свет.

Рейн улыбнулась:

— Была ли ты в школе или дома, делала ли уроки или рисовала…

Эдвард пожал плечами:

— Принимала ли душ или примеряла платье — мы были настороже, чтобы в случае чего прийти на помощь. Я специально это говорю, чтобы ты приняла этот факт и не смущалась. Считай нас врачами, если угодно.

— Офигеть, — я чувствовала, что снова заливаюсь краской от неловкости и стыда, но ничего не могла с этим поделать, — Почему я узнаю об этом сейчас? Я не просила за мной шпионить!

— Ты анкер, Алекс, — пожал плечами Эдвард, — Ты была выбрана своим миром, и никто не спрашивал тебя, хочешь ли ты иной судьбы. Ты родилась, чтобы символизировать связь между мирами Декады, и твоя жизнь бесценна.

— Сколько тебе лет, Эдвард? — спросила я.

— Я стал протектором в двадцать. Это довольно поздно для нас.

— И давно это было? — спросила я прямо. — Когда ты говорил с регентом, то сказал кое-что странное…

Эдвард замялся. Потом рассеянно улыбнулся.

— Довольно давно. Мы не стареем, ты правильно всё поняла. Или лучше сказать «не взрослеем»?

— Но ты ведёшь себя как мой ровесник! — упрямо сказала я.

— Что поделать, тело определяет поведение. Мне нравится быть юным, но… Я мог бы быть твоим старшим братом или даже отцом.

— Не дедом? — попыталась пошутить я.

И сама испугалась, что услышу в ответ.

— Нет, не дедом, — серьёзно ответил Эдвард. — Давай остановимся на старшем брате?

— Не перегружай ее, — Рейн пихнула юношу в бок, — Пойдем, возьмём по банке содовой.

— Знаешь, я, пожалуй, предпочту пиво…

Когда шаги бывших протекторов затихли в коридоре, я с минуту продолжила сидеть, глядя в темный провал двери. С трудом поборола накативший вдруг приступ тоски. Затем опустила голову на подушку, сунула руку под ухо и, накрывшись одеялом с головой, попыталась забыться…

Глава 5

5. Маски

Уже занималось утро, но, поскольку вставать с будильником и спешить в школу мне больше не придется (один из немногих плюсов моего положения), я решила подремать еще немного. И провалилась в сон.

Я сидела на лавочке в физкультурном зале школы, рядом со мной сидели другие зубрилы и ботаники, которых, как всегда, не выбрали на распределении и оставили в запасных. Более спортивные ребята играли в волейбол, выкрикивали команды, суетились… Внезапно один из игроков неудачно отбил мяч, и тот полетел мне в лицо. Я зажмурилась, готовясь к удару, но его не последовало. Открыв глаза, с удивлением увидела протекторов. Эдвард и Рейн стояли передо мной, бок о бок, сомкнув плечи и сжав кулаки. В руке Эдвард держал пойманный мяч.

— Нападение? — юноша пнул ногой снаряд и выхватил меч, — Как вы посмели?

И не успела я вскрикнуть, как он разрубил моего одноклассника — того, чей мяч отбил — пополам. Я закричала. Физрук засвистел в свисток и заорал: "Не пинать волейбольные мячи!" А потом Эдвард погнался за моими одноклассниками, и стал полосовать их мечом направо и налево. "Выше колени!" — орал физрук, — "Интенсивнее, интенсивнее!»

Рейн тоже достала меч и замахнулась, метя в шею преподавателю.

— Прекрати! — я схватила Рейн за руку, — Пожалуйста, Рейн!

— Алекс? — девочка обернулась, — Мы дали клятву защищать тебя.

— Но я в порядке! Вы не имеете права убивать всех подряд!

— Если с тобой что-нибудь случится, Вселенная пошатнется. Она уже шатается, да что там — трещит по швам, поэтому важен каждый живой анкер!

— Но они не угроза! — я вырвала у нее меч, и в зале словно ударил громовой раскат.

Рейн, как подкошенная, рухнула наземь. Изо рта её потекла струйка крови. Освещение мгновенно стало багрово-черным, одноклассники, Эдвард, физрук — все почернели, обратившись в бесформенные темные силуэты, рухнувшие на пол и поднявшиеся призрачными тенями.

— Верни, — шептали они, — Верни меч. Верни меч!

— Ал-лекс, — хрипела Рейн, — Прош-шу.

— Нет! — вопреки дрожи, охватившей меня, я не собиралась отступать, — Я не позволю убивать невиновных!

Рейн бледнела всё больше и больше. Ослабевшими руками она тянулась к своему мечу, в глазах ее стояла мука. Она схватилась за шею, в агонии стала ее царапать, глаза ее жутко выпучились, покраснели, вместо слез полилась кровь.

— Верни меч! — стонали силуэты, — Воровка! Воровка!

— Нет!

Я отступила назад, оставив девушку корчиться на полу. Рейн распласталась на линолеуме, в последнем, предсмертном усилии потянулась ко мне, ухватилась за ногу. По коже пробежал мороз, и я услышала раскатившийся голос: «Ты сделала выбор!»

Брыкнув ногами я сбросив с себя одеяло и вскочила в холодном поту, задыхаясь. Тело бил озноб, лоб пылал, голова кружилась. Почему кошмар настолько реалистичный?