— Маленькая воровка…

Если будет упираться дальше — он ее попросту обыщет. Исследует все укромные местечки ее одежды и тела, куда негодница могла спрятать его вещицу.

Горло схватило судорогой. Проклятие! Тьма, что поддерживала его существование, вдруг резко покинула его. Барс был рыбой, которую вытащили из воды и хорошенько приложили об лед. Мир вокруг дрогнул, подкосился.

Он бесполезно пытался ухватиться, удержать тьму, но она ушла, забрав с собой и возможность нормально дышать. Мужчина закашлялся, перед глазами плясали яркие точки, перемежавшиеся с черными пятнами.

— Что с вами? Позвать помощь? — взволнованный голос девицы, ее руки, которыми она пыталась его поддержать.

Неужели она действительно беспокоится за него? Даже несмотря на его угрозы, на страх перед ним?

— Состав… — прохрипел он. Оставалось надеяться, что она не сбыла его с рук, подменив на пустышку.

Почему? Почему у него сейчас приступ? Близость кольца всегда вызывала облегчение, сдерживала симптомы. Пока кольцо было на нем, он вообще мог не думать о проклятии и его последствиях. Что же произошло?

Дрожащие руки передали ему пробирку. Один глоток — и все прекратилось. Что ж, по крайней мере, с этим девица его не обманула.

Теперь, когда тьма оставила его и он мог более-менее трезво мыслить, никакие обыски проводить не хотелось. Да и собственное поведение начало вызывать отвращение. В конце концов, если верить Антону, у девчонки были какие-то проблемы, должно быть, когда она увидела его у театра, действительно просто испугалась, узнав в нем ночного преследователя.

— Ладно. Признаю, представление затянулось, — он выпрямился, поправляя одежду. — Верни мне кольцо, и даю тебе слово фейри, что забуду тебя как страшный сон. Заметь мою акцию беспрецедентной щедрости. Даже не спрошу, зачем ты его украла и как собиралась использовать. Плевать. Просто верни, и мы разойдемся, — он нетерпеливо протянул руку: — Давай скорее.

— Мир, ты на дорогу совсем не смотришь? — брат толкнул его в плечо, вырывая из тягостных мыслей. — Ты поворот проехал.

Мирослав в очередной раз мысленно отвесил в собственный адрес пару эпитетов. Что ж, стоило признать, тот факт, что его кольцо «слилось» с другим человеком, выбил его из колеи. Впрочем, «выбил из колеи» — это слабо сказано. А когда он понял, почему же ему стало плохо рядом с ней…

— Это было мое кольцо. Не знаю, как ты умудрилась стащить его. Но это уже не важно. Ты ведь понимаешь, что все это значит?

— Нет.

— Это значит, что ты теперь тоже моя.

Для него это было логично. Кольцо — его. Она же теперь сама есть кольцо. Значит, и она принадлежит теперь ему.

Сознание нагло подсовывало все возможные формы принадлежности и варианты, что можно было сделать с новой игрушкой, но Мирослав упрямо отмахивался. Будет с нее и просто того, что ему придется всюду теперь таскать ее с собой, чтобы нейтрализовать проклятье.

Возможно, ему удастся найти способ, как забрать у нее эфир. В конце концов, для него нет невозможного, по крайней мере, пока черная магия не убила его окончательно.

Вот только девчонка его логикой, похоже, не прониклась. Отвесила пощечину, ударившись при этом в истерику. Начала колотить маленькими кулачками ему в грудь, будто и правда могла навредить так кому-то, кроме себя.

— Тебя удивляет, что мне плохо?! — почти кричала она. — Я что, должна пищать от радости, раз ты меня своей назвал?!

Это было странно и даже немного забавно, но ровно до того момента, как он почувствовал, что ее эмоции напрямую влияют на него. Ее злость чуть не вызвала новый приступ. Он почувствовал близость удушья, сдавленно кашлянул…

— Так, все. Прекрати. Успокойся.

В тот раз ему удалось взять ситуацию под контроль, кажется, даже новоявленная учительница не догадалась, какую власть приобрела над ним. Это все усложняло. Да что там. Стоило подумать об этом, как Мирослав чувствовал себя растоптанным, уничтоженным, верх брало безумное отчаяние.

Его эфир, вся его сущность фейри теперь принадлежала другой живой душе, человеку. И с этим нужно было что-то делать.

Наконец он подъехал к дому отца. Где тот жил вдвоем с Лукой.

— Зайдешь? — с надеждой спросил младший братец, открывая дверь автомобиля.

— Нет, у меня еще много дел.

— Ну так после работы приезжай. Может быть, посидим, поиграем в приставку? Пиццу закажем?

— Я подумаю, — кивнул ему Барс, но, судя по кислому выражению лица, брат не очень-то поверил. После произошедшего в этом доме пять лет назад можно было по пальцам сосчитать те случаи, когда он бывал в гостях. — И ты бы лучше об уроках думал. И своем поведении на них.

Глаза Луки округлились:

— Мир, а ты что, правда на уроках сидеть собрался?

— Правда, — легко подтвердил мужчина. В конце концов, в текущих обстоятельствах выбора у него не оставалось. Если гора не идет к Магомеду, Магомеду придется самому идти к горе.

— О каких уроках говорите? — на плечо Луки легла тяжелая мужская рука.

Барс шумно выдохнул. Похоже, сегодня был не его день. Встречаться с хозяином особняка ему не хотелось.

— Здравствуй, сын.

С отцом они были очень похожи. Те же высокие скулы, широкий лоб, глаза. У Мстислава разве что морщин побольше, и волосы коротко острижены.

— Здравствуй, — он опустил оконное стекло и кивнул, не выходя из машины.

— Пап, — тут же наябедничал Лука, — представь, Мир ко мне на уроки ходить собрался. Ты же можешь запретить ему?

Мстислав скептически поднял одну бровь. Мирослав тут же узнал собственный жест, какой не раз видел в зеркале.

— Этот безобразник опять что-то натворил? — равнодушно спросил он.

— Ехал бы сам разбираться, если действительно беспокоишься о нем, — скривился Мирослав.

— Если бы я не был занят, то не стал бы тебя просить, — в голосе слышалось невысказанное: «Ты и так последний, к кому бы хотелось обращаться».

Холодный тон отца невероятно бесил, и лучшим вариантом было уехать поскорее.

— Ладно. Всего хорошего. Пока, Лука.

Но отец положил руку на опущенное стекло и чуть наклонился:

— И да, я не понял насчет школы. Ты собрался туда еще раз? Какой у тебя может быть интерес там? Ты же знаешь, что школа — нейтральная территория, и не тебе с