В 492 году флот Мардония погиб, разбившись о скалы гористого Афонского мыса: теперь Ксеркс решил перерыть узкий перешеек близ берега каналом; по каналу должны были корабли миновать опасные утесы. Несметные толпы работников были привезены на кораблях к Афону. Под руководством искусных инженеров стали они копать канал; надсмотрщики с бичами подгоняли их и зорко смотрели, чтобы никто не сбежал потихоньку с тяжелой царской барщины. От тяжелой работы, от плохого питания и от сырости много рабочих болело, и из больных многие умирали. Но на место убылых и усталых пригоняли свежие партии, и работа шла без перерывов, быстро подвигаясь вперед. Через три года канал был готов.

К осени 481 года все приготовления подходили к концу, и царь решил с наступлением весны двинуться на греков. Еще осенью переехал он в Сарды и отправил послов ко всем грекам, кроме афинян и спартанцев, с требованием воды и земли в знак добровольного подчинения; тогда же приказал он по всему государству набирать воинов и приступить к наводке плавучих мостов на Геллеспонте, материалы для которых заранее были сложены громадными грудами на азиатском берегу пролива. В скором времени через пролив уже лежали, горбясь и изгибаясь от подпирающих снизу волн, два моста, построенные из плотов; один строили египетские, другой – финикийские инженеры. Но постройка оказалась непрочной: сильная буря разорвала и разметала оба моста.

Когда Ксерксу доложили об этом, он пришел в ярость и велел дать Геллеспонту в наказание триста ударов кнутом, а в открытое море опустить пару оков; палачи должны были наложить на волны пролива клеймо, которым клеймили преступников. Те же палачи, которые наказывали море, отрубили головы всем инженерам, строившим переправу, а на место разрушенных бурею мостов царь велел построить два новых. На этот раз мост навели на кораблях: 674 судна были поставлены на крепких якорях двумя рядами поперек пролива; от одного корабля к другому были перекинуты бревна, перевязанные толстыми канатами изо льна и папируса, сверху настлали доски и насыпали землю, а по краям устроили высокие стенки, чтобы лошади и вьючные животные не видели сверху моря и не пугались волн. Мост стоял прочно, и волны не делали ему вреда.

В ужас и трепет повергли греков грозные приготовления Ксеркса. Но и теперь пред лицом неминуемой и ужасной беды, разрозненные и постоянно враждующие греческие государства не сомкнулись для общей борьбы за свободу; наоборот, разобщение и вражда между ними усилились еще больше. Многие признали власть персов: одни – из страха, другие – в надежде захватить при поддержке царя власть над соседями. Некоторые города преданы были Ксерксу знатными гражданами, которых он поставил потом в этих городах тиранами.

Сами дельфийские жрецы Аполлона не решались призывать греков на борьбу против персов; городам, вопрошавшим бога, они давали малодушные советы не обращать внимания на людское мнение и суд и смириться пред могуществом рока. «Ненавистный соседям, любезный бессмертным богам, сиди, притаившись, копье удерживай дома, голову береги: голова спасет тело», – ответили они аргосцам, и те не примкнули к союзу государств, поднявшихся на неравную борьбу с надвигавшимся врагом.

Были, однако, города, которые не дали послам царя воды и земли; они заключили союз для борьбы с врагом, и на Истме, близ Коринфа, сошлись на совет их представители. Они постановили прекратить всякие счеты и вражду между союзниками, а изменивших общему делу греков поклялись наказать, города их разграбить и десятую долю добычи посвятить богам.

Во главе союзников стояли Афины и Спарта. Им царь и не предлагал мира, к ним и не заходили его послы.

Тяжелая и опасная борьба предстояла непокорным. И вот, желая узнать об ожидающей их судьбе и получить указания от бога, афиняне отправили в Дельфы послов вопросить Аполлона. Грозен был ответ лучезарного бога!

«Все погибнет; уцелеет только деревянная стена, и она сохранит тебя и детей твоих. Не жди же нападения конницы и многочисленной пехоты, но оберни тыл и отступай: будет время, и ты еще встанешь против врага».

Когда послы вернулись в Афины и объявили перед народом этот ответ бога, большинство решило, что под деревянной стеной, которая должна спасти государство, бог разумеет корабли; но некоторые старики, не сочувствовавшие тому, что афиняне заводили флот, думали, что Аполлон говорит о стенах акрополя, на месте которых в старину стоял деревянный тын и которые поэтому бог и назвал «деревянными». Но их не послушали в собрании и, согласно мнению большинства, решили снаряжать флот и готовиться встретить врага на море.

Греческий корабль IX—VIII вв. до н. э.

Создателем флота, на который афиняне еще до ответа оракула возлагали все надежды в борьбе с царем, был Фемистокл, сын Неокла, из рода Ликомидов. Уже давно, еще со времени разгрома малоазиатских греков, твердил он народу, что только сильный флот может сохранить свободу Греции: когда греки будут господами на Эгейском море, тогда не только станет невозможен какой бы то ни было поход персов на Элладу, но и малоазиатские собратья при поддержке из Европы легко вернут свою независимость. Он убеждал афинян строить корабли, но дело это было новое и сложное, а народ был уверен, что и без флота старинная стойкая фаланга вольных граждан будет всегда достаточной и надежной защитой свободы, и предложения Фемистокла не имели успеха. Только морские приготовления Ксеркса заставили афинян понять наконец справедливость планов Фемистокла, и в 482 году они постановили приступить к постройке флота.

Корабли у афинян были и раньше; но их было немного, и большею частью это были не триеры с тремя рядами весел, которые тогда уже употреблялись на войне, а старинные пентаконтеры[21], на которых гребцы сидели в один ряд у каждого борта.

Теперь решено было довести число одних триер до 200. На покрытие расходов по их постройке Фемистокл предложил употребить арендные деньги с серебряных рудников Лавриона[22]; эти рудники принадлежали государству, и до сих пор доходы с них делились между всеми гражданами.

Фемистокл предложил передать постройку судов самым богатым из граждан: они получали из казны сумму в 1 талант, т.е. около 1500 р. на каждый корабль, и должны были в течение года построить соответствующее число кораблей; конечно, при этом им приходилось к казенным деньгам приплачивать от себя. Оснастка и снаряжение кораблей производились также при содействии наиболее богатых граждан; они по очереди должны были на свой счет оснастить по одной триере каждый, набрать для нее экипаж