Нутро скрутило болью и яростью. Глаза застило мутной пеленой, сквозь подкравшиеся слезы я разглядела Наташку, в ипостаси кошки сидящей на цепи в каком-то мрачном месте. Я вздрогнула и сморгнула слезы, передернула плечами, отгоняя странное видение. Наташка мертва и это факт, а все остальное – игра сознания, подсознания или что там еще живет внутри человека, забавляясь и сводя с ума.

С ума сходить резона нет, мне еще выбираться из этого бедлама. А чтобы выбраться да еще и отомстить за подругу (эта светлая и очень кровожадная мысль не оставляла мою буйную головушку ни на минуту!), нужно сосредоточиться на «кине» про большого и могучего белого змея, тысячелетия назад создавшего этом мир. И выяснить, наконец, что нужно от меня древней богине.

Я подняла глаза на экран и снова вздрогнула, на этот раз от испуга. Огромный белый змей стремительно рванул в мою сторону с высоты змеиной пирамиды из собственного тела. Заледенев от первобытного ужаса, накатившего из самого нутра, каменной статуей я замерла в кресле, вцепившись в подлокотники.

Раздался странный звук, и я осознала, что пальцы мои вытянулись и покрылись чешуей, став лапами черного дракона. Драконья сущность отреагировала на опасность по-своему и помогла мне справиться с накатившей паникой и желанием бежать отсюда без оглядки. Я зажмурилась, а когда смогла открыть глаза, то отец всех змей и миров взорвался перед моим лицом миллионами разноцветных капель, и в каждой переливалась радуга.

Покосившись на богиню, что безмятежно восседала рядом со мной. Впервые я видела ее лицо в стазисе. Даже когда по моей просьбе она выбрала один образ, что-то неуловимое пробегало по ее чертам, вызывая непроизвольное отвращение. Словно кто-то или что-то жило собственной жизнью под нежной женской коей. Ну, или это просто я фантастических ужастиков пересмотрела про подселенных паразитов, и теперь они мне мерещились везде даже в другом мире.

Аида Ведо прекрасной статуей застыла на своем троне, слегка подавшись вперед, всматриваясь в картинку перед нами. Нежная улыбка блуждала на ее крупных темно-коричневых губах, пухлых и чувственных. Ее взгляд, в котором фантастическим фейерверком бушевали радуги, неотрывно наблюдал за белой змеей.

Оливковая кожа светилась изнутри призрачным бело-голубым сиянием. Белоснежные длинные волосы застывшей волной спускались по ее плечам, рукам до самого пола и волнами лежали около ее ног. Первый снег в горах мерк перед абсолютной белизной божественной шевелюры, казался серым и грязным. На мгновение мне показалось, что волосы богини – это вода, струящаяся сверху-вниз и снизу-вверх по телу. А темнокожее тело – обожженная солнцем земля. И эта земля оживала на моих глазах.

С трудом оторвав взгляд от Аиды Ведо, я взглянула на экран. Белый змей всеми своими кольцами опоясывал неизвестную мне вселенную, и она лежала в них, как в колыбели. Он же склонил свою голову, словно отец, наблюдающий за сном младенца. Вдруг сверкнули молнии и на новорождённый мир обрушились тонны воды, оживляя его, умывая и лаская. А затем от края до края в черных первозданных небесах воссияла радуга. И была она настолько великолепна, что от сияния разноцветных полос слезились глаза, и перехватывало дыхание от восхищения.

Раскрыв рот в диком восторге, я наблюдала, как замер потрясенный змей. Как скользнул вслед за радугой на одну из планет. Как радуга стала женщиной, а белая рептилия белоснежным мужчиной. Как в момент их слияния дрогнули горы, вздохнули планеты, насыщая духом разнообразные формы жизни.

Как радуга обвилась вокруг белого змея, а он опоясал ее семью тысячами колец, защищая и оберегая возлюбленную. Маленькой радужной змейкой выскользнула из объятий белого создателя вселенных Аида Ведо и пошла вместе с любимым мужем по мирам За-Гранья, даря знания, мудрость, защиту, мир и спокойствие.

У них рождались дети и становились богами в разных мирах. Детей их детей творили свои вселенные и миры. И так продолжалось того момента, пока двух вздорных прапраправправнучек-близняшек не столкнул лбами из-за мужчины-бога перворожденный не-бог демон Вритру, сын бога-создателя Ару и богини-созидательницы Дану.

Он нарушил равновесие в мирах, первым пролив кровь живых существ на свой алтарь. Вкусив ее, он отдал часть своей божественной бессмертной души ненасытной бездне безгранья и безвременья.

Первый глоток вдохнул в бездну миров жизнь и пробудил властителя бездны Аббадона. Следующий – указал путь к мирам За-Гранья егомрачным созданиям: демоны пустоты, которая вмещает в себя все, жаждали не только горячей живительной крови.

Радужные души многочисленных жителей миров За-Гранья, которые им удавалось соблазнить лживыми дарами бездны, дарили им не только иллюзию жизни, возможность размножаться и населять своими отпрыскамимиры Из-Гранья.

Поглощенные души давали демонам пустоты и их властителю Аббадону надежду на то, что однажды они поработят все миры, захватят все вселенные, став единоличными хозяевами всему живому. И по своему праву и разумению начнут распоряжаться всеми душами.

Аида показала мне души, спрятанные глубоко во мраке первозданной бездны. Обесцвеченные, высохшие, они едва передвигались в субстанции, похожей на белёсый кисель. Те из них, кто еще сохранил капельку радужного цвета, пытались вырваться из серости. Но на границе тумана их ждали жадные ненасытные пасти демонов пустоты, трусливо подворовывающих у хозяина желанную добычу. Цветными душами Аббадон награждал лучших из ловцов и охотников, остальным перепадали высосанные почти до пыли ошметки.

Завороженная и потрясенная, наблюдала я за процессами поглощения-порабощения. Вот ловцы закинули в клетку-отстойник свежую радужную душу. И тут же к ней длинным тонким хоботком присасывается нечто размытое, осклизлое, словно раскисшая старая губка, забытая в летнем душе в кадке с водой до лета. Хобот, похожий на коктейльную трубочку, только со множеством живых ножек-сороконожек, медленно втягивает в себя один за один радужные цвета и душа на глазах постепенно меркнет.

Каждый охотник желает знать, где сидит фазан… Красный, оранжевый, желтый… Теплые цвета радуги насыщают чудовище и в глубине мутного грязно-серого пятна загорается робкий огонечек темно-багрового оттенка. Довольный монстр отваливается и отпускает наполовину высосанную душу, давай той возможность восстановиться.

Я не стала спрашивать, сколько раз душа теряет-обретает краски в этом страшном месте, прежде чем угаснуть окончательно. Замерла, опустошенная и подавленная, словно это меня только что выпили насухо, оставив только оболочку на потеху демонам. Слова не шли, одни эмоции и маты.

Но, увы, русский международный здесь и сейчас не уместен. А то научу старую (ах, пардон, древнюю!) богиню по-человечески выражать свои эмоции и начнется новая эра молитв. Более понятных человечеству, но подозреваю, менее приятная для любого сонма богов. Да и без переводчика, подозреваю, боги и богини не разберутся, в чем суть просьб молящихся. Хотя ускорение русский человеческий придать сможет. Факт.

– И что вы от меня хотите? – выговорившись от души про себя на русском, повернулась я к богине, все еще пребывающей в эйфории прошлого.

Теперь настала очередь божества вздрагивать и переводить затуманенный воспоминаниями взор на меня. Аида Ведо взмахнула рукой (интересно, а без взмахов боги богинить не умеют что ли. Слово, кончено, получилось то еще, но как-то язык не поворачивался произнести «колдовать» применительно к богине. Феячить тоже ей не по рангу вроде. Точно, богини, они чудеса творят, а не колдуют!

«Здравствуй, дорогой цинизм, давненько ты не заглядывал, а тут смотрю, даже голову высунул наружу!» – вздохнула я про себя и приготовилась снимать божественную лапшу с ушей. Ничего просто так в этом мире не происходит и в каждой случайности есть доля случайности, остальное дело чьих-то божественных или не очень дружелюбных рук.

– Видишь ли, девочка … – начала Аида свои объяснения, я едва заметно поморщилась от такого обращения и почувствовала себя пресловутой «мэрисью».

Прогулка наша за радугу оказалась тщательно спланированной операцией с роялями в кустах и остальными плюшками. Но в какой-то момент все вышло из-под контроля, и теперь матерь миров пребывает в легкой растерянности.

Жестко вмешаться она не может, поскольку материя жизни – существо живое, ни стереть, ни перекроить. Запретил отец-производитель этого «всего» «перекрой» мира. Сами