поселился в деревне. Выкупил на выплаченные «Созвездием» деньги крохотный домик. Старость я встретил, копаясь в грядках и читая книги. Дни напролёт я ухаживал за цветами; я наблюдал, как ползают в трещинах знойной земли насекомые, и понимал, насколько мы все незначительны. Мне казалось, что я достиг финишной прямой. Бояться нечего - чистый душою и совестью, я мог лишь надеяться на то, что Квазар простит моих собратьев, а Гвонва не станет мстить нам за нашу дерзость.

- Никогда бы не подумал, что причина Третьей мировой кроется в религии, - меланхолично пробубнил Давид и потянулся: глухо хрустнули локтевые суставы. – Я видел, что там происходило. Рубиновая кровь на снегу и много-много яркого света. Думал, испытания орбитальных выжигателей или ещё чего... Выходит, вот как дела обстоят... Гм...

Родион посмотрел на Мариуса. Отчасти жалобно. А отчасти так, словно пытался проникнуть в его память и увидеть образы тех времён. Давид сразу распознал этот сумеречный взгляд: взгляд сквозь чёрно-белую кинопленку, что возвращает к хроникам былых времён.

- Дай угадаю... - сказал Мариус. - Гвонва не оставил этого просто так, а Квазар велел следовать к «Союзу»?

- Именно. Спустя долгих двадцать с лишним лет видение явилось ко мне снова. Я не смогу описать чувства, которые испытал при виде его. Радость, обида, тревога, злоба. Он молвил мне «Найди Кимико и Давида. Найди их и помоги им». Не задумываясь, я собрал пожитки и отправился следом за Квазаром. Знакомые пересадки второпях, беготня от вокзала к вокзалу, долгий пеший путь по горячей пустыне - и вот я здесь. Дух провёл меня по заброшенным лабиринтам канализации прямо до тоннеля капсульной эвакуации, а затем вновь пропал. Я твёрдо знал, что след, каким бы запутанным он ни был, обязательно выведет к цели. Миновав треснувший каркас тюрьмы, я уткнулся в ставни. Два дня и две ночи слепой веры в ожидании чего-то. И это «что-то» всё-таки произошло. Тряска, гул, оглушающий писк. Затем слепящее красное небо. Я ни секунды не сомневался, что это так или иначе связано с вами... и с Квазаром. Вывод прост: вы спасение. Вы - надежда.

Из-под небрежно торчащих усов Мариуса выглянула улыбка:

- Разумеется. Гангстер вынужден встать на сторону добра. Иначе и быть не могло.

- А потом вы вылетели из открывшихся ставней на капсуле. Я пошёл за вами. И когда я выбрался наружу, я не смог поверить глазам. Увиденное повергло меня в шок и одновременно в трепет.

- То есть? - Давид кивнул на выход. - Ты про то уродство, что снаружи?

- Не горем единожды сыты. Теперь мы находимся там, где, по моим догадкам, должен находиться Дронариум. Повёрнутая вспять плоскость времени. Нам не нужно лететь в другие галактики, огибая сотни звезд - всё это время потусторонний мир находился рядом. Судите сами: отдаляясь от Квазара, мы стареем; возвращаясь - молодеем. Я не знаю японского и английского, но мы прекрасно понимаем друг друга. Да, у привычной нам реальности тоже есть тайная жизнь. Если нам предстоит бороться с Гвонвой, то это место станет самым надёжным, но в то же время и самым опасным. Здесь всё иначе. Ночью тут правит Гвонва, а днём - Квазар. Ладан, который мы жгли на церемониях, помогает, но я не знаю, как долго он сможет сдерживать мощь разъярённой пустоты. Нам придётся поспешить: быть может, мы пойдём по последней тропе мира, что огибает бездну.

Родион встал и подошёл к выходу из палатки. Мариус последовал его примеру. Выглянув наружу, они прищурились: над пустыней вздымался солнечный диск. Гладкие дюны переливались золотом. Той черноты и след простыл. Маслянистый горизонт, взмахивающие песочными платками барханы и огромный, почти зеркальный куб «Союза» - всё это подействовало на Давида, как наркотик. Как тепло только-только выкованных доспехов, что сумеют уберечь его в этой «совсем не его» схватке.

Новая жизнь. Он мечтал о ней давно. Можно ли считать это достойной заменой? Что бы там ни было, стоит попробовать. На вкус и цвет фломастеры разные. Да и говорила же Юля: особенные мы... Особенные мы!.. Таких может больше и не быть.

Поодаль проползла задом наперёд вьющаяся кольцами гремучая змея.

- Что у нас в активе? - с грустью пробормотал Мариус. - В активе у нас, как обычно, полная задница.

- Теперь ты мне веришь? - спросил Родион.

- Верю, дедуля. Ого-го как верю... - Давид подпалил край самокрутки и запыхтел, как паровоз. - Но пакетик я всё равно не отдам: он мне однажды шкуру спас.

Кивнув, Родион обернулся к Кимико:

- Пора выдвигаться, дитя моё. Время не ждет.

- И куда же мы выдвинемся? - спросила та, поглаживая колено. За всё это время она не проронила ни слова, но Мариус знал, что это молчание - молчание лишь внешнее; он нисколько не сомневался, что анализ услышанного кипит в её милой головушке, как бульон в чане. - Я в курсе, кто нам нужен. Вы тоже. Антон Бойченко. Но где его искать, я не имею ни малейшего понятия.

Родион сцепил руки за спиной посмотрел куда-то в пространство:

- Мы не знаем. Но Квазар знает. И он отведёт нас.

4. Вторая кожа

Целые и разорванные на части. Бледные или отблёскивающие лаковой кровью. Тела людей, ещё совсем недавно населяющих Дронариум, пластами лежали на лестницах. Под скамейками и в фонтанах. На газонах и дорожках. Друг на друге. В воздухе веяло раскалённым запахом остывающей плоти - теперь эта священная территория была сравнима разве что с групповыми могилами Бухенвальда. С термальными ваннами преисподней. Редкие крики выживших прерывались грохотом бетона и стрёкотом пуль. Когда стрельба утихала, тишина вновь расползалась по стенам, и тогда можно было услышать, как катятся вдали гильзы и скрипят оледеневшие половицы.

Один из трупов, придавленных шестигранным слитком двери, дёрнулся и перевернулся. Под ним показалась худая ручка. Чёрный маникюр имел бордовый оттенок: может из-за блеклых красных лампочек, а может из-за кровавого пара, перенасыщающего воздух.

- Писец... это просто жесть... - прошептала Задира, распихивая мертвецов и поднимаясь на четвереньки; смертоносных гигантов, посеявших в Дронариуме хаос, видно не было. - Я рубилась в десятки хорроров, но все они - ничтожество по сравнению с этим человекомогильником. Вовремя ты мне контроль дала. Как говорится, если хочешь где-то сныкаться, притаись на самом видном месте.

Несмотря на окружающий их кошмар, Тихоня ответила незамедлительно:

- Мы упустили Антона, -