Какую же роль в этом деле играет полковник де Шауа? С большой долей вероятности, он в чём-то замешан. Таких совпадений не бывает. Естественно, его ищет сейчас вся полиция Амстердама, да и Берлина в придачу, но что-то мне подсказывает, что эти поиски в ближайшее время ничего не дадут. Что же тогда следует предпринять?»

Эрих так погрузился в свои раздумья, что даже не заметил, как возле его дома некто в бесформенной накидке отклеился от тёмной стены и качнулся в его сторону. Краузе вздрогнул от неожиданности, но настолько растерялся, что, нанеси неизвестный сейчас роковой удар, Эрих не успел бы даже защититься.

Незнакомец, впрочем, не собирался на него нападать; сделав два бесшумных шага, инкогнито оказался прямо перед Краузе, преграждая дорогу, и Эрих заметил, что незнакомец был существенно ниже его ростом. И тут неизвестный откинул большой и широкий капюшон.

Эрих машинально принялся поднимать руки, чтобы рефлекторно отгородиться от возникшего живого препятствия, но замер на полудвижении.

На него снизу вверх смотрела Лю Конг, медиум во втором поколении. Её раскосые глаза горели в сгущающемся сумраке потусторонним сиянием.

— Господин Краузе, — сказала девушка. — Вам сейчас не следует подниматься к себе домой, это крайне опасно! Позвольте, я провожу вас в более надёжное место.

— Но… — Эрих пытался быстрее прийти в себя, однако мысли всё ещё продолжали путаться. — Что значит «опасно»? — только и смог выговорить он.

— Доверьтесь мне, — с нажимом произнесла Лю. — К тому же они сказали, что будут говорить только с вами.

— Они? — тупо переспросил Эрих, воровато оглядываясь по сторонам, — улица оставалась пустынной.

— Да. Они. Духи. Я научу вас с ними общаться.

Глава 20

Цветочные впечатления

Амстердам, наши дни

На следующее утро Элис проснулась не рано. Видимо, сказались недавние приключения, и организму нужно было время, чтобы восстановить силы. Эля спала глубоко, без сновидений, а открыв глаза, определенно почувствовала прилив сил.

В окно палаты бил солнечный свет, расползаясь по узорчатой занавеси.

Элис только-только разложила косметические принадлежности на простыне, собираясь привести себя в надлежащий вид, но не успела: вошла сестра и дала понять, что девушку уже ждут на выписке.

Разумеется, Эля очень обрадовалась — это означало, что, во-первых, она полностью здорова, а во-вторых, что она полностью свободна до пятницы, как говорил Винни-Пух. Потому как именно на пятницу был взят обратный билет. Получалось, что у Элис образовалось целых два свободных дня в Амстердаме. Наконец-то она сможет спокойно обойти все достопримечательности!

Когда девушка уже собралась покидать палату, заглянул сам главврач. Он ещё раз подтвердил, что исследование не выявило никаких опасных патологий, и пожелал счастливого времяпрепровождения в городе.

Эля спросила про Младена, может ли она с ним попрощаться и обменяться контактами?

Однако Кристиан отказал, сославшись на предоперационные мероприятия, которые в данную минуту проходил парень. Док пообещал обязательно передать Младену номер телефона Эли, когда тот отойдёт от наркоза.

На вахте Элис сдала больничную пижаму и тапочки и наконец-то получила свои родные вещи, включая сумочку со смартфоном и остальным содержимым.

Она последний раз бросила взгляд на пустынный вестибюль клиники, приветливо улыбнулась девушке на ресепшене и через стеклянные двери вышла на улицу.

Там действительно ярко светило солнце. Тёплые лучи весело отражались от стеклянных фасадов и играли бликами на боках чистых, отполированных машин.

— Такси? — внезапно услышала она сзади.

Элис повернула голову — рядом с ней стоял улыбчивый мужчина, что называется, «кавказской национальности».

— Да нет, — ответила Эля на русском, а потом мысленно спохватилась: «А почему, собственно, нет?»

— Русский? — поинтересовался «кавказец». — Я тоже из Черкесск. Поехали, да?

Эля глянула мужчине в глаза, но не увидела там никакого криминала. Парень улыбался открыто и дружелюбно. Тогда она осмотрелась: улица, примыкающая к клинике, была самая обыкновенная — тихая, размеренная и добропорядочная. А то, что выписавшимся с утра пациентам бывшие соотечественники предлагают услуги такси, судя по всему, не считалось тут чем-то экстраординарным.

И где она, кстати, ещё найдёт водителя, сносно разговаривающего по-русски?

— Я передумала, — быстро сказала Элис, тряхнув головой. — Пожалуй, действительно поедем.

— Карошо, маладэц! — просиял «кавказец». — Очень красивый глаза ваши, — признался он. — Один светл, другой чёрен. Будет скидка.

Через минуту Эля уже устроилась на заднем сиденье видавшего виды, но вполне себе аккуратного «вольво».

«И куда ехать? — задумалась она. — Заселяться в гостиницу на два оставшихся дня?»

— Скажите, э-э-э… — обратилась она к водителю, который как раз запустил двигатель.

— Исуф можешь называть, — представился он.

— Скажите, Исуф, а куда вы посоветуете в туристических целях съездить? — поинтересовалась Эля. — На «улице фонарей» я уже была, — поспешно добавила она.

— О! — цокнул языком водитель. — Кто лучший гид город? Исуф! — И он ткнул себя пальцем в грудь. — Поедем на Кекенхоф. Парк тюльпан.

«Точно! — вспомнила Эля. — Мне же говорили, что в пригородах великолепные тюльпановые поля, а сейчас как раз пора цветения!»

— А далеко это? — подозрительно спросила она.

— Тю! Близко совсем, — успокоил Исуф. — Двадцать пять — двадцать шесть километр. Полчаса как пуля.

— Как пуля не надо, — предупредила Эля. — Мы никуда не торопимся.

Когда за окном такси потянулись первые пригороды, Эля достала из сумки свой смартфон. Однако манипуляции с зажиманием кнопки включения оказались тщетными. Видимо, разрядилась батарея.

— Исуф, — обратилась она к водителю. — А зарядка у вас есть в машине? Сдох аппарат. — И она протянула водителю свой девайс.

— Есть, хорошо, — кивнул тот, принимая одной рукой телефон и ловко подключая его к проводу зарядки. На экранчике возникла «молния», сигнализирующая о коннекте.

Эля расслабленно откинулась на спинку сиденья и полуприкрыла глаза.

Почему-то ей вспомнился Младен. Его глаза, руки. Неловкая вчерашняя утренняя сцена. Впрочем, неловкая в тот момент. Сейчас уже Элис не ощущала какого-то стыда. Напротив, воспоминание волновало и будоражило.

«Как он там сейчас, на хирургическом столе? — тревожно мелькнуло у неё, но она тут