После официального представления друг другу собеседники расположились в старинных креслах с высокими резными спинками.

Оказывается, госпожа Бауэр уже знала о страшной находке. И о том, что, с большой долей вероятности, тело, выловленное у рыбной биржи, принадлежит её сыну. Краузе ещё раз с неудовольствием подумал об утечках информации из полицейского управления. Немудрено, что газетчики получали свою информацию практически одновременно с дознавателями.

Эриху пришлось отдать должное женщине, сидящей напротив него. Она держала себя в руках, стараясь справиться с чудовищным ударом судьбы. Лишь в глубине её глаз то и дело проявлялось затаённое отчаяние.

В первой части разговора Эрих не узнал ничего такого, что могло бы пригодиться расследованию. На общие вопросы Оливия отвечала хоть и коротко, но вполне себе ёмко. В целом, до момента отъезда Густафа дела у семьи шли гладко. Верфь процветала, старший сын Класов выгодно устроился управляющим крупного банка в Марселе и женился на дочери совладельца этого самого банка. Младший планировал возглавить один из филиалов Кромхаута, стапели которого уже заложили в соседнем городке. Короче говоря, семейное дело вполне процветало, когда…

Показательно, что госпожа Бауэр отрицала участие некоей девушки в таком резком повороте в жизни младшего сына. Хотя именно эта версия поспешного отъезда Густафа являлась признанной. Нельзя сказать, что мать и сын были последнее время уж очень близки. Всё же в таком возрасте у молодых людей достаточно увлечений, да и у самой госпожи Бауэр дел невпроворот. Но Оливия пребывала в уверенности, что, будь в деле замешана девушка, ради которой он якобы решил перечеркнуть карьеру и уехать за океан, чтобы начать там всё с нуля, сын рассказал бы ей об этом лично, а не посредством невнятного письма накануне отъезда.

— Письма? — оживился в этот момент Эрих. — А оно сохранилось?

— Увы, нет, — с сожалением покачала головой госпожа Бауэр. — Я сожгла его в порыве… так сказать… Случилась непозволительная слабость с моей стороны, конечно, но я настолько вышла из себя, что…

— Понимаю, — покачал головой Краузе. — Вполне себе понимаю. Но вам ничего не показалось странным? Может быть, текст выглядел как-то… необычно?

Оливия подумала и пожала плечами:

— Гус редко писал письма, поэтому мне сложно сравнить. Да и анализировать в тот момент я не могла. Я была в гневе, если честно. Я так рассчитывала на помощь Гуса, а он…

— Почему же тогда вы не верите, что в этом замешана какая-то женщина, девушка?

— Не то чтобы я не верю. Поймите, Гус никогда не был настолько ветреным, чтобы вот так, с ходу, взять всё и бросить! Я поначалу и вовсе решила, что эта некая шутка, озорство, баловство! Подумала, что он уехал к брату, чтобы развеяться и отдохнуть от обязанностей, которые, что уж греха таить, я на него возложила в достаточно большом объёме. Но после смерти Рихарда стало очень тяжело справляться с верфью одной! И только когда я съездила в Марсель, что-то подсказало мне, что случилась трагедия. Какая-то женщина, конечно, могла участвовать в исчезновении Гуса, но не быть тому причиной, я имею в виду любовную связь. Однако меня пытались убедить именно в этом!

— А кто пытался, если не секрет?

— Во-первых, сам Густаф. Он так и указал в письме. Во-вторых, почти всё ближайшее окружение. Сложно припомнить точно. Меня ещё немного успокоила поначалу информация от нашей кузины, которая лично видела, как Гус садился в вагон на Центральном вокзале. Ума не приложу, как же он мог оказаться в итоге… там, где… — Голос женщины задрожал, она порывисто достала большой кружевной платок и спрятала в нём лицо.

— Погодите, погодите-ка, — с максимальным участием проговорил Эрих, деликатно пережидая понятную слабость хозяйки.

Госпожа Бауэр, впрочем, быстро успокоилась, отняла платок от лица и снова затвердела лицом.

— Вы хотите сказать, что есть свидетельница отъезда вашего сына? — уточнил Краузе.

— Да, наша кузина, она случайно оказалась на перроне и увидела, как Гус ожидает посадки, а потом и садится в вагон.

— А женщина? Ну, та девушка, с которой он якобы решил уехать?

— В том-то и дело! Никакой девушки не было! Гус уезжал в компании одного почтенного господина солидного возраста, а Катерине, ну, кузине, объяснил, что со своей возлюбленной он встретится уже по пути в Берлин.

— В Берлин?

— Да, это был поезд на Берлин, — подтвердила Оливия.

— Ага. А что за почтенный человек сопровождал его в начале путешествия?

— Вряд ли вам что-то скажет его имя. Это Луис де Шауа, полковник в отставке.

«Так-так-так…» — думал про себя Эрих, после того как заскочил в управление и передал последние данные сержанту: Винка на месте не оказалось. Сейчас внештатный судмедэксперт брёл к себе домой по узким улочкам центра города. Начинало холодать, и промозглый ветер, порывами налетающий с каналов, заставлял Краузе ёжиться. Но Эрих принципиально не стал брать кеб. Хотел, чтобы проветрило голову.

«Получается очень похожая связка фактов, — продолжил рассуждать он. — И Эмму, и Густафа видит некий случайный свидетель на Центральном вокзале. И одна, и другой садятся в поезд на Берлин. И обоих сопровождает Луис де Шауа, некий почётный гражданин, полковник в отставке. После этого и Эмма де Беккер, и Густаф Клас почему-то оказываются снова в Амстердаме, где их жестоко, можно даже сказать, крайне жестоко, по-зверски, убивают. Хотя для родных и знакомых — они в некоем путешествии. Судя по всему, первый, а может, и не первый эпизод прошёл у злоумышленников без осложнений. Мать хоть и искала какое-то время сына, но потом всё утихло. И зверство сошло им с рук. Почему я упорно говорю — „им“? Да потому что одному человеку провернуть столько инсценировок физически невозможно. Взять хотя бы представление, разыгранное для меня в „Голубой утке“: там явно работало как минимум двое! Далее. Уверовав в безупречность осуществлённого плана с Густафом, злоумышленники пытаются повторить то же самое с Эммой. И тут начинаются проблемы. Вначале на неё натыкается фрау Тис, — что противоречит версии отъезда де Беккер, потом туда впутываюсь я, и, наконец, как вишенка на торте, убийц обнаруживает сторож и заставляет их ретироваться, прежде чем