Однако спустя время даже его тренированное тело и стрессоустойчивый мозг начинала подтачивать изнутри этакая ржавчина сомнений, которая со временем становилась только больше. Другими словами, он стрессовал не одномоментно, а по накопительной. И чтобы на самом деле напиться и забыться, ему не хватало еще буквально пары незакрытых гештальтов. К уже сгоревшему дому Двуреченского, а также пропавшим по вине того же Викентия Саввича, либо – со значительно меньшей долей вероятности – Лодыги, либо чекистов из будущего ценностям, стоило добавить проверку схрона в Политехническом музее и окончательную расстановку точек над i в отношениях с Ритой. Начать решил с культурного учреждения…

Как мы помним, недавно он там уже побывал и был изгнан с позором вооруженным топором дворником. Тогда попаданец еще придерживался пацифистских позиций, хотел начать в прошлом новую жизнь, вплоть до того, чтобы не курить и не выпивать, не то что накостылять кому-то. Однако история развернулась по-своему. И он уже начистил рыло одному слишком любопытному корреспонденту. Посему бросить камень в окно музея, заставить сторожа пройти в ложном направлении, забежать внутрь и запереться там – уже не составило большого труда.

Как и следовало ожидать, прежнего схрона уже, либо еще, не было. Попаданец перепроверил это несколько раз – насколько хватило времени, пока дворник-охранник снова не попал внутрь.

О чем отсутствие ранее припрятанных ценностей говорило применительно к истории? Да бог его знает! А вот с жизнью и бытом конкретного Георгия Ратманова было уже понятнее. Следовало затянуть пояс и дождаться ближайшей получки в полицейском управлении, где агенту полагалось по рублю в день или 30 рублей в месяц. Еще ожидались наградные, но это потом, когда настанут Романовские торжества и надо будет вкалывать за троих…

Решив не козырять тем, что он вольнонаемный агент (все-таки это подразумевало некоторую секретность), Жора не стал выходить из музея там же, где вошел, а разбил другое окно и под раскатистый рык дворника где-то за спиной ускакал по сугробам дальше.

Риту Георгий вновь застал на преступной Хитровке. Девушка строила глазки местным бандитам. И даже когда появился Ратманов, не перестала этого делать. А как будто даже наоборот – с какой-то дополнительной яростью продолжила начатое в том же духе.

Тогда Жоре пришлось отвести ее в сторону и даже больно схватить за руку – добровольно она не шла. И уже оказавшись вдвоем на улице, Ратманов ее отпустил. А она, резко выдернув руку, принялась ее потирать – в общем-то, там не было ничего страшного, но всем своим видом девушка хотела показать, что он не прав и она все еще отчего-то на него обижена.

– Поговорим? – Георгий тоже сопел и волновался. Не так он видел и эту их встречу, не планировал включать «злого полицейского».

– О чем? Говорили уже…

– О нас.

– Нет никаких нас.

– Но были.

– Тебе привиделось.

– Может быть… Но тогда будут… Может быть…

– Чего? – Рита смотрела на него как на сумасшедшего.

А ему было вдвойне досадно от того, что он не мог сформулировать даже нескольких простых мыслей, какие репетировал всю ночь. Раньше за Бурлаком подобного не наблюдалось. Когда он разговаривал с женщинами – точно. Особенно если они были ему безразличны. Но тут же совсем другой случай!

– Что ты делаешь на Новый год? – неожиданно выпалил попаданец, сломав все предыдущие теоретические построения и заготовки.

– Что?! – не поняла «задержанная».

– На Новый год, ну или… на Рождество? – Георгий вспомнил о разнице между календарями по старому и новому стилям и о главном празднике, который когда-то отмечали даже больше, чем наступление Нового года… – Мы могли бы провести их вместе.

– Ты в своем уме?

– Да… Кажется…

– Вот именно что кажется! Я тебе уже говорила. Ты простой налетчик, у меня знаешь, сколько таких было? Это не мой уровень! Я вообще не понимаю, что ты опять от меня хочешь? Я все сказала, разговор окончен! – Взволнованная девушка попыталась уйти.

Ратманов еще пару секунд думал, сказать ей или нет, что он уже не бандит средней руки, а целый агент второго разряда сыскной полиции! Но справедливо рассудил, что это может лишь усугубить ситуацию. Фараонов на Хитровке не любят. Но и уйти девушке тоже не дал, буквально прислонив бывшую возлюбленную к стенке.

– В тот раз я тебе сказал помнишь что?

– Не помню и не собираюсь вспоминать! Пусти!

– Пущу. Но только ты вспомни… Я сказал: здравствуйте, я барон Штемпель…

Попаданец вновь всмотрелся в глаза Рите. Но она ничем себя не выдала:

– Ратманов, уйди! Уйди, а то я сейчас закричу!

– Я не Ратманов, я барон Штемпель!

– Сумасшедший!

– Ты должна меня узнать!

– Я… Я… Тебя сейчас укушу!

С этими словами Рита впилась Ратманову в руку! И даже бывалый оперативник в его теле взвизгнул от боли и сделал шаг в сторону. Этого девушке вполне хватило, чтобы оставить ухажера в глупейшем положении. Да еще и сделать его предметом нескрываемого интереса со стороны сразу нескольких джентльменов удачи, принявшихся рассматривать гостя на предмет корысти.

– Чего вылупились?! – вспылил агент. – Если что-то не нравится, подходи по одному, всем отвечу! А можете и по двое, если рожи свои не жалко…

Тогда один громила громко сказал другому:

– Это Жора Гимназист, он Хряка с его есаулом так отделал, что только за деньги показывать… Айда отсюда подобру-поздорову!

Еще разок пробурив взглядом Ратманова, хитрованцы предпочли отвернуться и пойти по своим делам. А он действительно был страшен. Вернее, страшно раздосадован ситуацией с Ритой. Ее вторичным отказом. И крахом всех попыток разобраться с прошлым, настоящим и будущим…

Куда идти теперь? Все-таки пить? На скромное жалованье агента? Тогда уж не просто в мерзкую забегаловку на Хитровке, а в полноценный ресторан!

«Прагу», «Яр», заведение у Тестова или ресторан Крынкина на Воробьевых горах! А может, в «Эрмитаж»? Не тот, что в городе на Неве, а тот, что на углу Трубной площади, Неглинной улицы и Петровского бульвара. Как тогда шутили, в Москве есть только три культурных места: Московский университет, Малый театр и ресторан «Эрмитаж»…

Ну а что еще ему оставалось? Гулять так гулять! Спустя четверть часа он уже подруливал к культовому заведению тех лет. Как говорится, война войной, а обед по расписанию…

Перед Ратмановым стоял подтянутый ярославский крестьянин в белых штанах и белой же рубахе навыпуск. Хотя он вовсе и не выглядел как простой мужик. Материя, из которой была пошита его одежда, судя по всему, была очень дорогая, возможно, голландская. Да и рубаху назвать рубахой язык не поворачивался. Вдобавок она шла в комплекте с поясом из лучшего натурального шелка. А на фоне величественного интерьера за спиной представитель обслуги производил впечатление скорее эксцентричного миллионера, чем парня от сохи. Этакая смесь французского с нижегородским. Официант,