Я закрыла и заперла дверь за последним уходящим посетителем и, обернувшись, увидела, что девушка уже вскочила на ноги и теперь напевает, глядя в полоток.

– Эмили! Эмили, дорогая, сядь! – попросил бедняжку отец, потянувшись к ее запястью.

– Она вас не слышит, – тихо проговорил Ксавье.

Мужчина резко повернул голову к моему наставнику:

– Что… что вы имеете в виду? Что с ней происходит?

– Это из-за снадобья. Из-за «эйфории». – Ксавье не поднимал голову, будто обращаясь не к посетителю, а к полу. – Это снадобье влияет на сердце. Магам такие продавать запрещено. Сами видите, чары, которые манипулируют эмоциями, могут привести к непредсказуемым результатам.

Пока Ксавье объяснял, Эмили танцевала под музыку, слышную ей одной. Заросшими одуванчиками пальцами она приподняла подол платья и кружилась на месте.

– Незаконное снадобье? – спросил ее отец. Он приблизился к Эмили, попытался схватить ее за руку, но девушка скользнула прочь, танцуя и хихикая.

– Да, – ответил Ксавье. – Принявшим его кажется, что они спят. Больные абсолютно счастливы, но не видят и не слышат ничего, что происходит вокруг. Ничего, кроме своего сна…

– Красота! – воскликнула Эмили, высоко подняв руки. Она кружилась и хихикала. – Красота, красота!

Отец взял ее за плечи и легонько встряхнул.

– Эмили! – позвал он дочь. – Эмили, проснись!

Только она не просыпалась. Глотая слова, девушка пропела странную песню, потом захохотала так, что лицо покраснело.

Я подбежала к Ксавье:

– Нужно что-то делать!

Он лихорадочно закивал, потом бросился в глубину лавки. Вернувшись через минуту, Ксавье с грохотом поставил на соседний стол деревянный ящик для снадобий. Дрожащими пальцами открыл его и вытащил пузырек с темно-синей жидкостью. Поморщившись, он повернулся к посетителю.

– Сэр… мистер?..

– Кинли.

– Мистер Кинли, я попрошу вас крепко держать дочь. Усадите ее на стул, – велел Ксавье. Его темные глаза встретились с моими. – Помогите держать девушку на месте. От того снадобья энергии у нее хоть отбавляй.

Магия взволнованно заерзала у меня в груди, когда я глянула на бедняжку. Мистер Кинли старался завести ей руки за спину, но Эмили извивалась и визжала, как разыгравшийся ребенок. Отец взял ее за одну кисть, я – за другую, мы вместе усадили Эмили на стул и крепко держали, хотя она билась и вертелась. Ксавье опасливо влил темно-синее снадобье ей в рот.

– Что это? – спросил мистер Кинли. – Противоядие?

– Возможно. – Ксавье уже тянулся за другим пузырьком. – Я в процессе создания средства, нейтрализующего эффект…

– В процессе создания? То есть это эксперимент?

Судя по одурелой улыбке Эмили и ее смеху, первое снадобье не помогло. Поэтому Ксавье попробовал другое.

– Нет, это пока не противоядие, – пояснил наставник, осторожно обхватил ладонью подбородок Эмили и влил ей в рот оранжевое снадобье. – Но, может, одно из этих…

– Да что вы за маг такой?! – рявкнул мистер Кинли. – Вы должны ей помочь!

Эмили вырывалась из моей хватки и улыбалась чему-то мне невидному. Слезы и пот приминали одуванчики у нее на щеке.

– Я… я могу попробовать еще одно снадобье, – предложил Ксавье и потянулся к своему ящику.

– Нет. – Мистер Кинли выпустил руку дочери, опустился на колени перед ее стулом и зажал ладони бедняжки в своих. – Пожалуйста, доченька, постарайся проснуться… Знаю, ты сможешь вырваться из этого состояния.

Ксавье покачал головой:

– Мистер Кинли, тут дело в магии. В сильной магии. Она не сможет…

– Моя дочь – хорошая девушка! – голос мистера Кинли дрожал от гнева. Эмили ничего не замечала: так и пела сама себе и смотрела вдаль пустыми глазами. – Она не стала бы баловаться незаконными снадобьями!

Крики, страх, бесконтрольное пение девушки – все это будоражило мою магическую силу, гудящую как рой злых пчел. В груди стало тесно, сердце бешено колотилось и болело все пуще, ведь я смотрела, как страдает Ксавье. Бледный и безмолвный, он трясся, а безутешный отец орал на него.

Меня это добивало. Чувствовалось, что моя магия вот-вот обрушит на нас свою мощь.

Действовала я как по наитию – бросилась вон из прихожей, а через минуту уже стояла в лавке и рылась в шкафчике со снадобьями. Разыскав коробочку с пометкой «Снотворное», я взяла таблетку и бегом вернулась обратно в прихожую.

Посетитель ругал Ксавье за некомпетентность, но тут я окликнула его:

– Сэр!

Мистер Кинли оглянулся с недовольным видом.

На моей раскрытой ладони лежала таблетка.

– Могу я дать ее Эмили? – спросила я сквозь дикий смех девушки. – Таблетка просто поможет ей заснуть. Не хочу, чтобы Эмили навредила себе…

Мистер Кинли засунул лекарство в рот дочери. Смех тотчас оборвался. Улыбка слетела с лица Эмили. Она опустила голову, начала оседать на пол, но упасть не успела: мы с мистером Кинли подхватили ее.

– Сюда, несите ее сюда, – велел Ксавье. – В приемной есть диван. Она может на нем полежать.

Примыкающая к гостиной комната оказалась маленьким салоном с камином, диваном и несколькими стульями. Здесь Морвины принимали важных гостей. В обычные дни в ней посетители могли подождать и выпить чаю, пока не подойдет их очередь.

Мистер Кинли опустил дочь на малиновый бархатный диван. Когда он укладывал ее, в его глазах было столько муки – муки хорошо мне знакомой. Ту же безысходность чувствовала я сама, глядя, как папу сотрясают приступы кашля. Мистеру Кинли наверняка было еще тяжелее: не имея своих чар, он оказался в полной зависимости от магов… и выяснил, что те маги сами беспомощны.

Ксавье появился в дверях приемной с новым, большим по размеру, саквояжем для снадобий.

– Сэр, психическое состояние вашей дочери от этого не изменится, но… если хотите, я могу удалить цветы с ее кожи. Я видел, что у других пациентов они не отрастают, корни не проникают глубоко…

– Только… больно ей не делайте. – Мистер Кинли устроился рядом с диваном, на котором лежала его дочь, и накрыл ее ладонь своей.

Ксавье поставил на соседний чайный стол все необходимое. Пузырек с обезболивающей мазью. Щипцы. Банку бальзама с пометкой «От ран» – того же, что он использовал для моего отца. Пока Ксавье осторожно наносил мазь девушке на щеку, я придвинула стул и села рядом с мистером Кинли.

– Сэр, когда вы заметили, что Эмили ведет себя странно? – спросила я.

Мистер Кинли оторвал взгляд от дочери. Плечи его ссутулились, белки глаз покраснели.

– Эмили долго не вставала с постели, а потом… мы среди ночи застали ее танцующей у себя в комнате. Она улыбалась и хохотала, как гиена. Что бы мы ни говорили и ни делали, Эмили продолжала смеяться. Наверное, она не видела и не слышала нас, как вы и сказали… Так продолжалось часами. Сперва мы подумали, что это просто игра. Но сегодня утром все продолжилось, да еще появились одуванчики. Тогда я понял, что это связано с магией.

Ксавье аккуратно срезал головки одуванчиков со щеки Эмили. Стебли он выдирал щипцами. К счастью, в коже они сидели некрепко. Ксавье бросал стебли и короткие щетинистые корни в стоящую рядом банку.

– Не понимаю, – пробормотал мистер Кинли. – Эмили так себя не ведет. Она не покупает запрещенных снадобий. – Он сжал руку дочери. – У нее… у нее ведь не будет неприятностей?

– Нет, сэр, – заверила я. – Только… где Эмили могла взять это снадобье? В последнее время она куда-нибудь отлучалась?

– Насколько я знаю, нет. Эмили помогает в пекарне, ходит в библиотеку… и всё.

Когда на коже у больной появились капельки крови, Ксавье нанес ей на щеку желтоватый бальзам. Потом удалил цветы с предплечий девушки и так же их обработал. Наконец с максимальной осторожностью он протер ей лицо и запястья салфеткой, так что кожа стал мягкой и чистой.

– Боюсь, мистер Кинли, больше я ничего сделать не могу, – проговорил Ксавье тяжелым от усталости голосом. – Через несколько часов Эмили проснется. По моим расчетам, скоро у нее начнется третья стадия действия «эйфории». Есть, пить и спать она сможет, а вот такой энергичной, как сейчас, не будет. Сон захватит Эмили настолько, что ей не захочется выбираться