В бутике она прикладывала все усилия, чтобы мило общаться со своими клиентками. Однако сегодня ей абсолютно ничего не хочется делать. Она желает успокоиться и отвлечься. Но, судя по всему, в ближайшее время ей это не удастся.

Она с огромным трудом пережила расставание с Лукасом много лет назад. Поэтому непонятно, как она переживет очередной разрыв с ним после того, как стала его женой и проводила каждую ночь в его постели.

Пейсли пригладила волосы и босиком подошла к входной двери. По силуэту, который виднелся через матовое стекло, она точно знала, кто стоит за дверью.

Пусть постоит и помучается. А еще лучше, если он встанет на колени. Не то чтобы она старалась вернуть его. Она будет сильной, отстоит свои позиции и никому не позволит снова использовать ее.

Хотя она готова принять его извинения. И даже слезы. По крайней мере, она увидит, что она страдает не одна.

Интересно, он умеет плакать? Она никогда не видела, чтобы он показывал такие бурные эмоции. Обычно он был страстным и ненасытным.

Нет, это неправда. Лукас очень чувствительный человек, а она сейчас просто выискивает у него недостатки.

В дверь снова позвонили, потом постучали.

— Конфетка, я знаю, что ты дома.

Пейсли щелкнула замком и открыла дверь. Ей стало жаль Лукаса, когда она увидела его взъерошенные волосы, помятую рубашку и темные круги под глазами.

— Ты выглядишь отвратительно. — Ну, это было не совсем то, что она хотела сказать, хотя это была правда. Она ни разу не видела его таким измученным и несчастным, но он сам во всем виноват.

— Я ночую у себя в офисе и не могу работать, — ответил он. — Я не заслуживаю и пяти минут твоего времени, но все равно прошу выслушать меня.

Мало того что она никогда не видела его таким, так она ни разу не слышала, чтобы он говорил подобным тоном. О, его манеры остались властными, но голос звучал немного неуверенно.

Тем не менее после всего, что он заставил ее пережить, она не будет его жалеть. С какой стати его жалеть? Она обратилась к нему за помощью, и он воспользовался этим, нисколько не раскаиваясь. Ну потом ему, вероятно, стало совестно, однако он так и не рассказал ей о своем отце и Стерлинге.

Он держал ее в неведении и продолжал лгать.

— Я знаю, ты хочешь захлопнуть дверь у меня перед носом, — продолжал он. — Делай то, что должна, но дай мне шанс объясниться. Ведь я дал тебе шанс объяснить, что произошло много лет назад.

— Ты врешь. — Пейсли схватилась за дверную ручку и всерьез задумалась о том, чтобы захлопнуть дверь, как он и предположил. — Ты не позволил мне объясниться. Я пыталась, а ты отмахнулся от моих слов, потому что не хотел верить, что твой отец лжет тебе. Тебе стало обидно, да? Тот, кого ты любил и кому доверял, предал тебя.

— Я верю тому, что случилось с моим отцом, — сказал он. — Я знаю, ты любила меня тогда, и я знаю, что ты любишь меня сейчас. Дай мне пять минут.

— По‑моему, тебе надо больше времени, чтобы извиниться. — Она поджала губы и задумалась. Ее сердце сжалось, ей так хотелось забыть об обиде и позвать Лукаса в постель. — У тебя четыре с половиной минуты. Начинай.

— Можно войти?

Она переступила с ноги на ногу и прислонилась к двери:

— Нет.

Он минуту смотрел на нее, потом кивнул и уставился себе под ноги. Впервые в жизни она задалась вопросом, бывал ли он когда‑либо в такой ситуации. Сейчас Лукас не знает, чем все закончится.

Он поднял голову, расправил плечи и посмотрел ей в глаза:

— Я все испортил. На самом деле мне нет оправдания. И я хочу, чтобы ты знала: я здесь не только потому, что хочу от тебя ребенка и намерен оставаться твоим мужем. Я здесь потому, что хочу вернуть тебя навсегда. Я желаю сыграть настоящую свадьбу, мне нужны семья и доверительные отношения. Я хочу всего этого с тобой, Пейсли.

Она слушала его, стараясь игнорировать учащенное сердцебиение. Но разве ей это удалось бы? Каждое слово Лукаса казалось таким искренним. Но…

— Все не так просто, — объяснила она. — Ты не можешь приходить ко мне только потому, что тебе стало одиноко. Тебе, должно быть, больно. Это твое наказание.

Он шагнул в ее сторону и обхватил рукой за талию. Пейсли задрожала. Черт бы побрал этого мужчину!

— Я здесь не потому, что мне больно, — тихо ответил он, глядя ей в глаза. — Я здесь потому, что больно тебе.

На ее глазах выступили слезы. Как ему удается подбирать такие правильные слова? Почему он настолько обаятельный, а она не может его ненавидеть?

Пейсли моргнула.

— Да, мне больно, — призналась она. — Но слова не избавят меня от этой боли. Меня никогда не использовали в своих целях, Лукас. И я не подозревала, что меня будет использовать дорогой мне человек.

Тепло его руки заставило ее смягчиться. Пейсли чувствовала, как постепенно тает и перестает сопротивляться.

— Я не хотел причинять тебе боль, — произнес Лукас. — Да, я воспринимал тебя как способ добраться до Стерлинга, но этот человек — законченная мразь. Я разрывался между желанием, чтобы он оказался твоим отцом, и нежеланием, чтобы он был им, потому что ты не должна иметь к нему какое‑то отношение.

Он обнял ее за талию второй рукой и притянул к себе, их тела соприкоснулись. Даже помятый и измученный, Лукас Форд был самым сексуальным мужчиной, которого она знала.

Однако его сексуальность не задурманит ей голову. Но она не может не замечать его усталого и умоляющего взгляда.

— Я познакомилась со своим отцом, — сказала она ему. — Он болен.

— Я знаю, но я рад, что вы проводите время вместе.

Пейсли закрыла глаза и глубоко вздохнула:

— Я не смогу быть с тобой, если я не буду тебе доверять.

— Я понимаю, — ответил он. — Но я планирую до конца своей жизни доказывать тебе свою любовь.

Сердце Пейсли сжалось.

— Что‑что?

— Я люблю тебя, — произнес он, опустил голову и мягко поцеловал в губы, а потом скользнул языком ей в рот.

Пейсли выгнула спину, и ее тело мгновенно затрепетало в ответ на его прикосновения. Она забыла об осторожности. Ей не хотелось думать о плохом. Она будет думать только о том, что Лукас пришел к ней, потому что ей больно, потому что он любит ее.

Он