и куплю новый кофе, – извиняюсь я.

Девушка улыбается широкой улыбкой и неожиданно произносит:

– Ничего страшного! Ты же Эмили?

Свожу брови к переносице и киваю.

– Я Тереза, дочь Джереми. Знаю, что прозвучит глупо, но с того времени, когда отец в последний раз мне показывал твои фотографии, ты ничуть не изменилась.

Я издаю смешок.

– Очень рада с тобой познакомиться! Джереми только вчера мне о тебе рассказывал.

– Как и мне о тебе, – приветливо улыбается она. – Я очень рада, что ты теперь будешь работать в «Ракетах».

– Я тоже.

– Девушки, вы собираетесь делать заказ? – недовольно ворчит седовласая женщина позади нас, и я тут же подбегаю к кассе, чтобы заказать кофе.

– Тебе какой? – интересуюсь у Терезы. – Пожалуйста, позволь мне купить тебе новый кофе.

Тереза снова мило улыбается.

– Американо с корицей.

Заказываю американо с корицей и двойной эспрессо для себя и отхожу в сторону в ожидании бариста.

– Еще раз извини за это, – киваю в сторону пятна.

– Говорю тебе, ничего страшного. Это всего лишь шуба. Химчистка все исправит.

– Химчистка с меня.

Тереза морщит носик, в котором блестит маленькая сережка, и произносит:

– Давай лучше ты как-нибудь купишь мне еще один кофе.

Улыбаюсь.

– Договорились.

Мы забираем заказ и выходим на улицу. После душного помещения «Старбакса» мороз на улице кажется еще ощутимее. Обхватываю обеими руками картонный стаканчик и делаю глоток. Горячий эспрессо обжигает горло, и я закрываю глаза от нахлынувшего на тело тепла.

– Как прошел твой первый рабочий день? – спрашивает Тереза, пока мы идем к арене.

– Просто невероятно. Боже, я до сих пор не могу поверить, что все это не сон. Познакомиться лично с полным составом «Ракет» – это мечта, ставшая явью. Я так волновалась перед встречей с ними, а они оказались такими булочками, – широко улыбаюсь я. – А Новак просто прекрасен. Во время игр Джон всегда такой суровый, но вчера он так мило мне улыбался, что я пришла к выводу, что не зря он их капитан. Джон Новак официально теперь предводитель булочек.

Тереза смеется.

– Ты же в курсе, что только что назвала моего жениха булочкой?

Открываю от удивления рот.

– Боже… – Закрываю лицо ладонью и чувствую, как румянец расползается по щекам, пока Тереза хохочет.

– Все в порядке. Так его еще никто не называл. Даже я. Но вряд ли ты захочешь узнать, как я называю его дома, – фыркает она.

Я смеюсь.

– Да, избавь меня, пожалуйста, от этой информации.

Мы подходим к зданию арены и делаем шаг в стеклянные круглые двери.

– Я так и не спросила, а чем ты занимаешься в «Ракетах»? – спрашиваю я, когда мы оказываемся в холле.

– Я их фотограф.

– О-о-о-о.

Тереза смеется.

– Сегодня нужно будет сфотографировать тебя для сайта.

– Я выгляжу ужасно! – морщу носик я.

– Ты выглядишь прекрасно, – закатывает глаза Тереза. – Прекрати выдумывать.

– У меня глаза опухшие и красные.

– А у меня пятно на шубе. Кому из нас хуже?

Издаю стон.

– Очевидно, что мне, ведь это пятно появилось из-за моей неуклюжести. Спасибо, что напомнила об этом.

– Всегда пожалуйста, – смеется Тереза, и я тоже улыбаюсь. – Ты ведь придешь на открытую тренировку?

– Конечно, – киваю я. – А ты?

– Естественно. Выпьем после кофе?

– С удовольствием! – улыбаюсь и, попрощавшись с Терезой, захожу к себе в кабинет.

Открытая тренировка накануне аукциона обычно проходит ближе к концу сезона, но так как в этом году сезон будет продлен из-за зимних Олимпийских игр, с которых ребята вернулись пару недель назад, было решено провести эту тренировку именно сегодня, накануне важнейшего дерби с «Пингвинами Нью-Йорка».

Так что уже через несколько часов меня ждет мой первый официальный выход перед прессой в качестве нового администратора «Ракет». И хорошо, что я пришла пораньше. Нужно успеть изучить всех представителей СМИ и их недавние интервью с нашими игроками, чтобы не облажаться.

Вешаю куртку на стул, загружаю компьютер и погружаюсь с головой в работу, позабыв о том, что было вчера.

Глава 19

Josh A, Andrew Wade – ANYBODY

Мэттью

Эта игра словно кошмар наяву. «Детройтцы» пробили по моим воротам уже столько раз, что я перестал считать удары после первой сотни.

Складывается впечатление, что мои товарищи по команде вышли сегодня на лед просто потому, что надо. Они, видимо, не в курсе, что на льду играют в хоккей, а не мучаются. Хоккей – это по любви, а не по требованию.

К концу второго периода счет на табло 1:1. И то только потому, что я каким-то чудом делаю множество хороших сэйвов для «Пингвинов».

Сегодня парни и в самом деле ведут себя на льду как пингвины. Неповоротливые, толстые и неуклюжие пингвины.

Забитая нашим форвардом шайба – чистая случайность, потому что преимущество на льду на протяжении всего игрового времени у «Детройта». Если каким-то образом шайба оказывается у игрока «Пингвинов», то это просто воля случая. Ничего общего с удачной атакой или хорошей игровой комбинацией.

И я не могу сказать, что мои товарищи по команде не выкладываются. Нет, каждый вроде как делает все, что в его силах.

И я следую их примеру.

Что бы я ни делал, чем бы я ни занимался, я всегда отдаю делу всего себя. Полностью. Я не могу позволить себе пропускать. Не могу позволить себе быть несосредоточенным во время игры. Ведь на кону моя репутация.

Я строил свою карьеру годами и стал одним из лучших вратарей НХЛ. Моя статистика говорит сама за себя, а клубы встают в очередь, чтобы подписать со мной контракт. Вот только я все еще не решил, чего хочу. И нужно ли мне все это.

От мыслей отвлекает летящая в меня шайба. Очередная.

Отбиваю ее блином и счастливо выдыхаю, когда слышу сирену.

Команда удаляется с ледового покрытия, и я предвкушаю, как тренер будет орать. Я не знаю, в курсе ли он, но после того, как ты провел целый период на льду, в ушах стоит гул от усталости и адреналина, разливающегося по венам вместо крови. И этот гул заглушает любые звуки вокруг, в том числе и отборный тренерский мат.

Залпом опустошаю бутылку воды и вытираю со лба пот, пока парни обсуждают варианты атаки. Ну с обсуждением у них явно нет проблем, чего не сказать о самой атаке. И это не может не расстраивать. Особенно когда все пытаются что-то делать, но все равно ничего не выходит.

После окончания перерыва мы возвращаемся на арену. Третий период начинается с того, что Джеймс отдает отличную передачу Ровинскому,