Об отношении Сталина к нашим танкистам знаю я не понаслышке. Командиры различных рангов, бывавшие в Кремле на приеме у Верховного, обычно потом заходили в наше управление и подробно рассказывали о встрече, беседе с Иосифом Виссарионовичем. Это делалось не только в порядке информации, из желания поделиться. Обычно в ходе таких встреч принципиально решались всевозможные вопросы, и нашему управлению предстояло проводить в жизнь указания Верховного.

Несколько ниже я буду рассказывать о том, как по просьбе командарма генерал-лейтенанта танковых войск П.С. Рыбалко были внесены существенные изменения в штаты танковой армии. Как Сталин инструктировал генерал-лейтенанта танковых войск А.Ф. Попова в связи с предполагаемой передачей его корпуса в состав Войска польского…

Мне кажется, наиболее умно и правдиво рассказал об отношении Сталина к военачальникам в годы Великой Отечественной войны наш замечательный писатель К.М. Симонов[49] в недавно увидевших свет воспоминаниях «Глазами человека моего поколения».

Не собираюсь пересказывать Симонова, обобщать вышесказанное мною самим или тем более писать о безграничной заботе И.В. Сталина о военных кадрах. Ведь были предвоенные годы, были репрессии, ослабившие нашу армию. Но во время войны, когда нашей Родине угрожала смертельная опасность, Верховный Главнокомандующий стал относиться к военачальникам совершенно по-иному… Примеров тому я приведу еще немало.

Вернемся к делам и людям нашего ГАБТУ. Армейский комиссар 2-го ранга Н.И. Бирюков был личностью несколько иного склада, чем генерал Федоренко. Тоже очень требовательный, работоспособный, но, несмотря на комиссарскую должность, человек довольно замкнутый, суховатый. Взять такой пример: он дружил с начальником Главного разведуправления РККА генералом И.И. Ильичевым. Из того, что Бирюков нередко ездил к нему узнавать положение дел на фронте, секрета не делалось. Кажется, уж нам-то, непосредственным подчиненным, комиссарам управлений, Николай Иванович должен бы был давать необходимую для работы информацию – однако он предпочитал отмалчиваться. Впрочем, я пользовался некоторым его благоволением.

К чести Н.И. Бирюкова отмечу, что танкист он был прекрасный. Даже начинал учебу в Академии механизации и моторизации, но потом по каким-то причинам перешел в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина.

Как и положено комиссару, Николай Иванович занимался не только партийно-политической работой, но и выполнял конкретные задачи контроля за формированием, организацией обучения и боевой подготовкой частей, производства и ремонта танков. Работал напряженно, не щадя себя. Ежедневно засиживался за полночь, что порой оказывалось свыше его сил.

Случалось, придешь к нему на доклад по штатным вопросам глубокой ночью, дашь ему бумаги – он читает, читает, да и заснет над ними. Прокашляешься осторожно – проснется, дочитает, подпишет. Утром – телефонный звонок от Бирюкова.

– Зайди! Ты, помнится, должен мне штатное расписание принести…

Приходишь, докладываешь, что все уже им прочтено и завизировано.

– Вот и ваша подпись, Николай Иванович!

– Где? Действительно, моя… Но как же я мог эту бумагу подписать, если в глаза ее не видел? – искренне удивлялся он.

Были у меня в отношениях с Бирюковым некоторые шероховатости, однако, несмотря на это, мы с ним довольно хорошо ладили, работать под его руководством было очень интересно и во многом поучительно…

В ноябре 1941-го перед нашим кправлением была поставлена неожиданная, необычная и нелегкая задача: осуществлять приемку «импортных танков». В то время нам стала поступать на вооружение «подмога» – хотя и не очень сильная, не самая большая по количеству, но в тот трудный момент – нужная и желанная. Это были английские и американские танки. Британские машины поступали с севера, через наши северные порты, американские – с юга. Мне не пришлось иметь дело с «южными» танками, а вот о «северных» есть что рассказать…

К сожалению, число боевых машин, приходивших из Великобритании, не соответствовало нарастающим потребностям Красной армии. Совсем не такое количество танков было обещано нам союзниками для борьбы с общим врагом. Все же хоть что-то, да было…

Но оказалось, что эти танки не могли сразу же вступать в бой: в трюмы судов, следовавших в составе полярных конвоев, в немалом количестве попадала морская вода. К концу пути многие танки снаружи и изнутри покрывались слоем соли, а все, что могло впитывать воду, отсыревало. Вряд ли это можно отнести к разряду случайности: многие века британцы развозили свой товар по всему миру и, определенно, накопили богатый опыт их сохранения от забортной воды в корабельных трюмах. Нам же, чтобы привести танки в боеспособное состояние, необходимо было серьезно их ремонтировать. Велено было грузить машины на железнодорожные платформы и отправлять в Горький, на автозавод.

Тут же выяснилось, что громоздкие танки не так легко поднимать нашими не слишком мощными железнодорожными кранами. Пришлось на погрузке и разгрузке использовать по два крана одновременно… Так что уже с одним этим мороки вышло предостаточно.

Самое сложное началось потом, в Горьком, где мне одно время довелось принимать эшелоны из Мурманска и Архангельска. Конечно, основную работу по встрече танков проводили должностные лица Горьковского АБТ-центра и группа офицеров нашего управления, которой руководил полковник Борис Калинин, находившийся там постоянно. Мне выпала контролирующая функция – хотя важная и необходимая, но не самая тяжелая.

В Горьком все время работали товарищи и из нашего управления, и из ГАБТУ. Ведь там, кроме АБТ-центра, располагались еще и танковые заводы, стояли запасные полки. Поэтому группы наших проверяющих, помогающих и руководящих должностных лиц ездили туда практически еженедельно. Задачу принимать английские машины получил и генерал Д.Д. Лелюшенко, находившийся в Горьком на излечении после контузии. Но важное это задание выполнял он в течение одного лишь дня – не то 15, не то 16 ноября 1941 года. Дело в том, что танки эти ему настолько не понравились, что Дмитрий Данилович, человек резкий, вспыльчивый, возмутился, высказал свою точку зрения «наверх». После этого Лелюшенко попросили спокойно долечиваться, набираться сил. А уже через несколько дней наш ДД принимал 30-ю армию.

Но возмущаться действительно было чем. Во-первых, английские машины оказались явно невысокого класса, к тому же – с незнакомой для наших механиков-водителей коробкой передач. Во-вторых, целый 5-й цех ГАЗа работал только на то, чтобы удалить из машин воду и соль, отрегулировать топливные и электросистемы, основательно попорченные за время пути. В-третьих, вскрылся еще один серьезный недостаток… Чуть ли не в самый последний момент, накануне передачи танков в боевые подразделения, оказалось, что немедленно их использовать не представляется возможным.

Когда танки первой партии были вычищены и отремонтированы, мы решили провести маленькие испытания. Проверить, не будет ли что-нибудь барахлить на ходу. Пустили машины по самым обыкновенным нашим осенним грунтовым дорогам, и – о ужас! –