Шрифт:
Закладка:
— Это мое имя! — шепчу я, не в силах оторвать глаз от этих листочков. Меня словно ударили в солнечное сплетение. Слова начинают плясать перед глазами, и, чтобы не упасть, я прислоняюсь к стене.
Бен дотрагивается до моего плеча и спрашивает:
— Как вы?
Я пытаюсь взять себя в руки. Соображать надо быстро. С Николь произошло что-то ужасное, поэтому она писала эти послания. Кто-то или что-то заставило ее найти меня. Я смотрю на стену.
— Что все это значит? — спрашивает побледневший Бен.
— Понятия не имею. Я не знаю, откуда ей известно мое имя, но мы это выясним, Бен. И мы должны узнать, не виновата ли во всем Донна. Или еще кто-то. Как же я хочу, чтобы все это закончилось!
Я впиваюсь ногтями в ключицу.
Лейтон смотрит на меня, и по его лицу я вижу, что он хотел бы мне верить. Он помогает мне выйти из кладовой. Лодыжка очень сильно болит, голова кружится. Я ничего не могу понять.
Мы возвращаемся туда, где спит Куинн.
— Не знаю, что и думать, что чувствовать, — говорит Бен, — пытаюсь сопоставить то, что вы мне рассказали, но сейчас я просто не в состоянии, я не могу поверить, что сестры больше нет! А я ведь ни разу не сказал ей, как я восхищался ее карьерой в «Дыхании», тем, что она смогла собрать жизнь по кусочкам после того кошмара, через который прошла. Я никогда не помогал своей маленькой сестренке.
Его глаза блестят, но он не плачет. Он отворачивается, не желая, чтобы я видела, как ему больно.
Я всегда очень хотела иметь брата или сестру. Как жаль, что Бен и Николь так и не сумели стать по-настоящему близки! Может быть, если бы Николь узнала взрослого Бена, врача, который заботится о людях, она делилась бы с ним своими проблемами, она доверила бы опеку над Куинн ему.
Но вдруг Николь знала о своем брате что-то, чего не знаю я?
Между нами повисло неловкое молчание. Я смотрю на спящую Куинн. Ее веки подрагивают. Видят ли такие малыши сны? Если да, надеюсь, что ее сны — самые сладкие.
И тут я слышу, как открывается дверь. Бен откидывает с лица волосы. Я уже знаю, что он делает так, когда нервничает.
Стук каблуков приближается к нам. Я оборачиваюсь.
Это Мартинес.
Глава восемнадцатая
Николь
Две недели назад
На крыльце стоял Бен. Он не смог скрыть удивления, когда увидел ее. В одной руке он держал белый бумажный пакет, в другой — маленького игрушечного мишку.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Ты позвала меня, — обескураженно ответил он.
— Нет, я не звала!
В уголках его глаз она заметила «гусиные лапки», подбородок заострился. Он стал очень похож на отца. Николь почувствовала себя так, словно перенеслась во времени. Они не виделись больше года, с тех пор как Бен купил новый дом и пригласил ее в гости. Она приехала, хотя обычно отвергала все его попытки воссоединения. Брат всегда невольно напоминал ей о печальном прошлом.
— Но ты послала мне эсэмэс вчера вечером, — Бен достал из кармана телефон. — Смотри.
Он сказал правду: сообщение действительно было от нее: «Не мог бы ты забрать выписанное мне лекарство и завезти его завтра? Я никак не могу».
Николь лишилась дара речи. Она никогда не просила брата о помощи. У нее был запас таблеток на два месяца, и она совершенно точно не приглашала его. Бен вошел, его широкие форменные брюки раздражающе зашуршали. Николь закрыла за ним дверь.
— Ты не очень хорошо выглядишь, — сказал он.
Рассердившись, она молча прошла с Куинн на руках в гостиную, поставила пакет из аптеки на стол и взяла свой телефон. Николь обнаружила, что сообщение было отправлено вчера в одиннадцать вечера, но не помнила, чтобы посылала его.
Положив телефон в карман, она обернулась к Бену. Ей надо было собраться с силами, чтобы продержаться во время его визита, а потом избавиться от его общества навсегда.
— Хочешь что-нибудь? Кофе? — спросила она. Голова кружилась, но приготовить эспрессо Николь была в состоянии.
— Да, конечно. Спасибо. Можно мне подержать Куинн?
Но она не хотела, чтобы брат приближался к ее дочери. Он не смог защитить ее, значит, и Куинн не защитит.
— Ей не нравится, когда ее держат другие, — сказала Николь и пошла на кухню, чтобы сделать кофе и выпить еще одну таблетку.
Но на кухне не увидела ни банки с кофейными зернами, ни даже растворимого кофе. Она не могла вспомнить, когда они с Тессой заказывали еду на дом. В холодильнике нашлись только пакет апельсинового сока, помятое яблоко и пара сморщенных персиков.
Николь достала таблетку, потом посмотрела на пузырек. Осталась половина таблеток. Как же она этого не заметила? Сколько же таблеток она выпила вечером, раз написала Бену и забыла об этом?
Зазвонил телефон. Это была Тесса. Слава богу!
— Привет! — прошептала Николь.
— Куинн спит?
— Здесь Бен.
— Твой брат? Вау! Зачем он пришел?
— Он принес мне лекарство, — она оборвала себя, чтобы не сказать лишнего, — и хотел увидеть Куинн.
— Это же очень мило, правда? Ты как к этому относишься?
— Не очень хорошо.
— Скажи ему, чтобы уходил. Хочешь, я приеду на подмогу?
Николь засмеялась:
— Нет, все нормально. Но мне пора.
— Ладно, я просто звоню предупредить тебя. Я сказала Люсинде, что ты одобрила новую линию плащей с манжетами для весенней коллекции. Ничего? Я сегодня вечером зайду обсудить это.
Николь не сказала Тессе, что встретила Люсинду, ей было сейчас не до того. Она хотела как можно скорее избавиться от брата.
— Я тебе перезвоню, когда Бен уйдет, ладно?
— Обещаешь?
— Конечно.
Она повесила трубку и согнулась, прижав Куинн к груди. Надеясь, что таблетка подействует быстрее, Николь слишком быстро проглотила ее, не запив, и теперь ей стало трудно дышать. Она знала, что принимает повышенную дозу, но не могла допустить, чтобы Бен стал свидетелем ее панической атаки. Что бы сделала Тесса, будь она здесь сейчас? Николь села на пол, положила руку на живот. Пять глубоких вдохов, пять медленных выдохов.
Немного успокоившись, она встала и вернулась в гостиную, стараясь держаться как можно ровнее.
— Кофе закончился, — сказала она.
Бен откинул со лба волосы, на его мальчишеском лице отразилось беспокойство. Вдруг Николь пришло в голову, что ему сейчас тридцать девять — на год меньше, чем было их отцу, когда тот умер. Эта мысль потрясла ее.
— Как дела у
