— А я думаю, что понимаете, мисс Кларк. В интересах вашей клиентки рассказать, откуда она знает Николь. И почему она преследует Бена Лейтона. Получить опеку над Куинн и ее состоянием — это ведь мотив!

Я украдкой смотрю на Бена, он очень бледен. Лейтон подходит к шезлонгу Куинн, берет ее на руки и прижимает к груди. Моего взгляда он избегает.

— Моя клиентка не готова сделать заявление. Это все? — Джессика кладет руку мне на плечо, стискивает его и поворачивает меня к себе, поэтому я не смотрю на Мартинес.

— Пока что да. Но мы докопаемся до правды. Морган лучше прийти к нам самой, до того как мы придем за ней. Лучше вам уйти, — она указывает в сторону холла, — сюда уже едут криминалисты.

Мартинес поворачивается на каблуках.

Джессика идет за ней, и я собираюсь похромать следом. Спиной чувствую взгляды Бена и Куинн. Если я обернусь, меня обожгут недоверие и разочарование Лейтона.

Я дотрагиваюсь до плеча Джессики:

— Можно я скажу пару слов Бену?

Она поворачивается ко мне и вздыхает:

— Я остаюсь здесь.

Кивнув, я встречаюсь с ним глазами:

— Адвокат Николь позвонил мне сегодня утром. Клянусь, все, что я говорила, — правда. Я не знала вашу сестру. Но она написала завещание, предоставляющее мне опеку над Куинн и право распоряжаться ее акциями «Дыхания». Я ничего не понимаю.

Лицо Бена краснеет от гнева:

— Почему вы скрыли это от меня? И зачем бы Николь это делать, если у нее был я? Зачем поручать опеку над ребенком незнакомке, когда есть родной брат?

В этих словах сквозит чувство вины. Я слышу это, я чувствую его боль всеми внутренностями.

— Простите, что не упомянула о заявлении раньше. Просто не хотела причинять вам еще больше боли. Я не заполнила бумаги. Я не понимаю, что мне делать с ними. Мне кажется, вы прекрасный человек, и я убедилась, что вы заботитесь о Куинн. Все, что я могу сказать, — с вашей сестрой здесь, в этом доме, произошло что-то ужасное. И она была не в себе, когда составляла эти бумаги.

Я смотрю в его печальные, усталые глаза.

— Вы не сделали ничего плохого, — продолжаю я, — так же, как и я.

— Вы не похожи на преступницу, — вздыхает он.

— Потому что я и не преступница. Послушайте, я просто хочу убедиться в том, что мы все в безопасности. Давайте на всякий случай обменяемся телефонами?

Чуть помедлив, он соглашается.

После этого мы с Джессикой сразу же уходим. Когда мы идем по дорожке от дома, Мартинес, выйдя на крыльцо, кричит нам в спину:

— Вопрос опеки над Куинн — это вопрос доступа к деньгам. Кто-то здесь лжет.

Когда мы подходим к машине, Джессика встает передо мной и сверлит меня гневным взглядом.

— Давай-ка поедем к тебе и поговорим, — оглядев мою ногу, она добавляет: — Сможешь вести машину?

— Справлюсь.

Превозмогая пульсирующую боль в лодыжке, я веду машину к дому. Мой адвокат едет за мной на своем белом «Мерседесе». Припарковавшись, мы поднимаемся ко мне. Джессика садится на один конец дивана, а я — на другой. Мне очень страшно.

— Почему ты хромаешь? — спрашивает она.

— Это странная история.

— Морган.

Я чешу шею так сильно, что она начинает гореть, а потом рассказываю про рыжую на «Приусе», которая преследовала меня и пыталась убить нас с Беном и Куинн.

— Что?! Ты должна звонить мне сразу же, если ты думаешь, что тебе грозит опасность!

А потом она смотрит на меня, положив ладонь на бедро, и ждет.

— Скажи что-нибудь, — прошу я.

— Мне надо знать что-нибудь еще? — откликается она со вздохом.

Я киваю.

— Муж Николь бросил ее с малышкой, а потом просто передал ее Бену, как будто ему на нее наплевать. Что это за отец? Может быть, он ко всему этому причастен.

Она всплескивает руками:

— Может, и так, но ты же не следователь! Ты вообще-то подозреваемая. И все, что ты должна делать, — держаться подальше от Мартинес! Все это выглядит так, словно ты в чем-то виновата.

— А почему ты не рассказала ей, что ко мне вломились и украли заявление на усыновление?

— Потому что если она узнает, что ты хотела усыновить ребенка, то сочтет это мотивом для преступления.

Мое сердце падает. Я выкладываю Джессике все, что услышала от Бена о Донне Тейлор и Аманде. И о том, что мы нашли в доме Николь.

— Можно поручить Барри узнать, не зарегистрированы ли на Донну права на «Приус», — говорит она.

Она достает телефон из кораллового цвета сумочки от «Прада» и пишет Барри.

— Я послала тебе ту съемку с платформы, которую добыл Барри, чтобы ты смогла рассмотреть ее получше, вдруг заметишь Донну. Это может нам помочь, но пока тебе не стоит предпринимать никаких активных действий. И в следующий раз предупреди меня, если возьмешь дело в свои руки, Морган. Оставь сообщение, если я не беру трубку. Если ты попытаешься все выяснить сама, это плохо закончится. Ты ведь понимаешь, что я стараюсь тебя защитить? А ты делаешь это почти невозможным.

Поймав себя на том, что теряет терпение, Джессика смягчается:

— Ты можешь мне доверять, ты же знаешь. Ты не одна.

Но я чувствую себя очень одинокой. Да, она помогла мне в прошлый раз, с Райаном. Да, Джессика правда хочет мне помочь, но никто на самом деле не понимает, каково мне, как трудно доверять людям после того, что произошло. Как тяжело, когда нет ни одного человека, которому можно было бы позвонить и пожаловаться. Который сказал бы мне, что я не знала о мошенничестве Райана, так как он очень хорошо все скрывал, и что я не должна винить себя за то, что не остановила его.

Потом Джессика спрашивает расстроенным тоном:

— Ты ведь не намереваешься получить опеку над Куинн?

Я нервно сглатываю:

— Не знаю. А ты перестанешь быть моим адвокатом, если я соглашусь?

— Ты что, с ума сошла?! Я категорически возражаю против этого. Ты не отвечаешь за ее ребенка. Это должна делать семья. Ты думаешь о ребенке, о котором есть кому позаботиться. И это дает тебе ясный мотив для убийства ее матери. Разве ты не понимаешь?

Я беру подушку и кладу на колени.

— Но я не знала ничего о ребенке до понедельника. Я не знала, что Николь решила отдать Куинн мне.

— И как именно ты собираешься доказать это, Морган? Я работаю над этим, но пока ничего не получается. Я послала тебе видео.