Он прижал ружье к груди. Александр хорошо знал таких героев. В его романах их хватало с лихвой. Они были полны решимости умереть за Францию. В литературе они заслуживают внимания, а в действительности их можно только пожалеть.

– Спасибо, дружище. – Он ободряюще кивнул бойцу. – Но со мной дама, которую нужно отвезти в безопасное место. Желаю удачи!

– За Францию! – прокричал участник баррикадных боев вслед карете.

На город опускался вечер. Но на этот раз никто не зажег газовые фонари. В окнах свет тоже не горел. Париж затаился.

Когда графиня попыталась зажечь лампы рядом с козлами, Александр положил руку ей на плечо.

– Жандармы наверняка ищут нас и здесь, – сказал он. – Лучше постараемся добраться до Гар дю Нор до наступления темноты.

Писатель погнал лошадь быстрее. Подчас одно из колес ударялось о дверь или старый стул, лежавшие на земле. Карета подпрыгивала, и просиженной обивке козел приходилось нелегко.

Тем не менее графиня тоже считала, что им нужно как можно скорее покинуть Париж. С Гар дю Нор ходили поезда в Бельгию. В Брюсселе они пока что будут в безопасности. Александр надеялся, что вокзал еще не закрылся. На самом деле Луи Наполеону должно быть на руку, если его противники сбегут из города. Но диктаторы – Александр знал это по своим романам – почти так же непредсказуемы, как женщины.

Анна и Александр ехали мимо дощатых перегородок, на которых висели наспех расклеенные плакаты, называющие Луи Наполеона освободителем Франции. Лик диктатора с черной козлиной бородкой красовался на стенах домов. На углу улицы стоял мальчик со спущенными штанами и облегчался перед изображением президента. В нескольких метрах от него женщины срывали недавно наклеенные плакаты и втаптывали их в грязь деревянными башмаками.

Александр гадал, какое отношения ко всему этому имеет Леметр. Он казался связующим звеном между событиями последних двух дней. Депутата Пивера убили – незадолго до этого он был в салоне Леметра. Пивер умер, и сразу после этого открылся тайный план Луи Наполеона. Если между этим нет никакой связи, значит, близится пришествие антихриста. Леметр, Леметр. Это имя крутилось в голове Александра, как шарик в барабане рулетки. Но колесо это все не желало останавливаться.

Карета стучала по дороге. Александр почувствовал, как его зубная боль вспыхнула с новой силой.

– Смотрите! – крикнула графиня.

Они добрались до улицы Ла Файет, в конце которой располагался железнодорожный вокзал. Перед ними вплотную высились баррикады. Там стояли мужчины и женщины с винтовками, косами и дубинками. Мальчишеский голос выкрикивал лозунги, а взрослые хором вторили ему. Посреди улицы горела груда мебели. В небо летели искры.

Александр направил ландо к краю дороги.

– Подождите здесь! – крикнул он и осознал бессмысленность своих слов, только выйдя к баррикаде с поднятыми руками.

Надо надеяться, его никто не узнал. Это из-за его статьи начался государственный переворот. Кто бы поверил ему, если бы он поклялся, что злополучные строки вообще написал не он? По собственному опыту Дюма знал, что в такой ситуации даже малейшей искры подозрения было достаточно, чтобы ему в живот всадили свинцовую пулю.

– Я друг республики! – крикнул он.

Громкие крики смолкли. Молодой человек без сюртука вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Александра.

– Докажи это!

– Vive la France![44] – прокричал Александр. – Да здравствует революция!

Боец на баррикадах рассмеялся.

– Так может сказать каждый. Если ты на нашей стороне, ты отдашь нам карету, чтобы мы могли укрепить заграждения.

Сердце Александра стало таким же тяжелым, как и его руки. Ствол направленного на него пистолета поблескивал в свете пламени. Писатель покачал головой.

– Мне нужна карета, чтобы отвезти мою спутницу на Гар дю Нор. Она не может ходить. Мы сядем на последний поезд из Парижа. После этого вы можете делать с экипажем все, что захотите. – Он на секунду замолчал. – Если только будете хорошо ухаживать за лошадью.

– Ты хочешь со мной поторговаться? Разве я похож на торгаша? – возмутился вооруженный. – Эй, Симон! Леонар! – крикнул он людям, стоявшим позади. – Этот тут думает, что я торговец.

С другой стороны баррикады послышался смех.

– Отдашь карету по доброй воле или нам сперва овладеть твоей подружкой?

Веселье исчезло из его голоса. Две фигуры поднялись на баррикаду и встали рядом с ним. Наверное, это были Симон и Леонар.

«Поскорее бы убраться из этого города!» – подумал Александр. Жандармы хотели его застрелить. Их противники – тоже.

Опустив руки, он крикнул:

– Быть может, вы и не торговцы, но вы, несомненно…

– Слепцы, – крикнула графиня с кóзел. – Господа, разве вы не видите, кто стоит перед вами? Это Александр Дюма. Неужели вы хотите застрелить доверенное лицо горничных, поэта поварих, предъявителя любовных писем солдатам и советника портье по правовым вопросам?

У Александра по спине пробежал холодок. Эта женщина обратила его собственные слова против него. Высмеяв его, она еще и позаботилась о том, чтобы его застрелили.

Писатель покачал головой и попытался улыбнуться.

– Но я не.

– Дюма здесь! – крикнул Симон. Или это был Леонард? – Дюма!

Еще несколько фигур поднялись на баррикаду. Они стояли перед Александром словно трибунал. У каждого в руках было оружие.

– Поднимайся, Дюма! – крикнула женщина.

– Герой Парижа! – добавил другой голос.

И вскоре на улице Ла Файет звучали лишь два слога.

– Дю-ма! Дю-ма! Дю-ма!

Александр удивленно посмотрел на Анну. Графиня по-немецки сдержанно улыбнулась. Знала ли она, что эта разъяренная толпа его не убьет? Или просто решила рискнуть?

– Тихо! – рявкнул мужчина без сюртука. – Это не Дюма! Дюма – чернокожий. Я видел его раньше. А этот такой же белый, как мой ночной колпак.

Крики стихли. В тишину прорвался треск костра.

Не чернокожий? Александру захотелось расхохотаться. Он всю жизнь страдал из-за своего темного цвета кожи. Из-за этого его даже не приняли в Academie frangaise[45]. А теперь его называют белым. Что за насилие над душой!

– Я Дюма, – крикнул он и подумал об отце, который сейчас точно бы им гордился, об отце, который, несмотря на темный цвет кожи, стал генералом армии Наполеона.

– Лжец! – прокричала женщина с седыми волосами и ярко-красными струпьями на шее и щеках. Полы ее одежды развевались, когда она спрыгивала с баррикады. – Он шпион Наполеона.

Она наклонилась и плюнула. Теплая слюна попала Александру на лицо.

Дюма стер плевок. Его дыхание участилось. Он еще никогда не прибегал к насилию по отношению к женщине. Но так его еще никто не унижал.

Писатель схватил мятежницу за плечи. Ее глаза расширились и округлились. А потом она рассмеялась, рассмеялась так