об этом, и без сомнения, его вывел из себя её визит и жалобы, и если бы он не соблюдал правила вежливости, то откровенно сказал бы ей об этом… Но она продолжала настаивать на своём, пока он не пообещал прийти. До чего же отвратительно её поведение. Мой отец просто не создан для подобных мелочей. Вас устраивает такое поведение, а, господин Халиль?

Халиль неодобрительно нахмурился и сказал:

— Моя мать сделала ошибку, и я сам прямо сказал ей об этом, но она выплеснула на меня весь свой гнев. Однако она пожилая дама, а вы знаете, что в таком возрасте человеку нужно льстить и быть с ним мягким, как с ребёнком. Замечательно…

Ибрахим с раздражением оборвал его:

— Замечательно… замечательно!.. Сколько раз ты уже повторил это «замечательно»? Оно уже надоело. Как ты и сказал, наша мать пожилая дама, но её жребий пал на того, к кому она не испытывает никакой жалости..!

Хадиджа резко повернулась к нему. Лицо её было мрачным, а ноздри раздулись. Она воскликнула:

— О Боже… Боже… Осталось лишь повторить эти несправедливые слова перед отцом..!

Ибрахим с сожалением махнул рукой и сказал:

— Отец сейчас не с нами. Если он и придёт, то не для того, чтобы выслушивать меня. Я же лишь констатирую истину, с которой все и так смирились, и которую ты не можешь отрицать — ты терпеть не можешь мою мать и не выносишь её деспотизма. Да простит меня Аллах, к чему всё это, мадам? При небольшой доле кротости и проницательности ты могла бы пленить её. Но проще получить луну с неба, чем от тебя добиться кротости. Можешь ли ты отрицать хоть одно слово из того, что я сказал?!

Хадиджа перевела глаза на Аишу и Халиля, призывая их в свидетели такой «вопиющей и откровенной несправедливости». Они же, казалось, были в тупике, не решаясь что выбрать: истину или благополучие, пока Аиша, которая, хотя и боялась за окончательный результат, не промямлила:

— Господин Ибрахим имеет в виду, что тебе следует быть хоть немного снисходительнее к её слабостям…

Халиль кивнул головой с облегчением, как человек, что нашёл наконец спасительную лестницу, и сказал:

— Это так. Моя мать вспыльчива, но она вам как мать, и потому при некоторой кротости вы избавите свои нервы от напряжённой вражды с ней…

Хадиджа фыркнула и сказала:

— Лучше было бы сказать, что это она не выносит меня и действует мне на нервы. Она испортила мне все нервы. Ни одна наша встреча с ней не проходит без того, чтобы она не заставила меня — прямо или косвенно — выслушать что-то, от чего у меня закипает кровь и трясётся всё тело. И после этого от меня требуют кротости! Словно я создана изо льда. Разве не достаточно с меня Абдуль Мунима и Ахмада, которые и так испытывают моё терпение до предела?! О Господи, где мне найти того, кто будет ко мне справедлив?!

Ибрахим улыбнулся и насмешливо сказал:

— Может быть, таким справедливым человеком окажется твой отец?!

Она закричала:

— Ты злорадствуешь надо мной. Я всё понимаю, но Господь наш всё же существует!

Сдавленным голосом, что указывало на смирение и одновременно вызов, Ибрахим произнёс:

— Господь существует!

Халиль мягко сказал:

— Успокойтесь, ибо когда вы будете спокойны, то и встретитесь с отцом!

Откуда ей взять спокойствие? Старуха отомстила ей самым ужасным образом, и вскоре её призовут встретиться с отцом. При одной мысли об этом у неё замирает сердце и стынет кровь. Но тут из-за двери её комнаты до них донеслись крики Абдуль Мунима и Ахмада, а после того плач последнего. Она быстро встала, несмотря на свою тучность, и направилась в комнату. Толкнула дверь и вошла, закричав в свою очередь:

— Что всё это значит?!.. Разве я тысячу раз не запрещала вам ссориться? Мой враг — этот тот из вас, кто набросился первым на другого…

После того, как она скрылась за дверью, Ибрахим сказал:

— Бедняжка, кажется, что между ней и спокойствием глубоко укоренилась вражда. С раннего утра она начинает длительную борьбу, которая длится потом целый день, и не знает покоя, пока не ляжет спать. Всё и вся должны подчиняться ей: служанка, еда, напитки, мебель, куры, Абдуль Муним, Ахмад, я. Все должны приспосабливаться к её дисциплине. Я боюсь за неё, и заверяю вас, что наш дом мог бы наслаждаться лучшим порядком без этой одержимости…

Халиль с улыбкой сказал:

— Да поможет ей Господь мой!

— И да поможет Он мне с ней!

Это сказал Ибрахим и улыбнулся, кивнув головой, затем вытащил из кармана своего чёрного пальто портсигар и встал. Направившись к брату, он протянул ему сигарету, и Халиль взял себе. Он предложил взять одну также Аише, но она со смехом отказалась, и кивнув на дверь, за которой скрылась Хадиджа, сказала:

— Пусть этот час пройдёт спокойно…

Ибрахим вернулся на своё место и зажёг сигарету, и указав на дверь, сказал:

— Суд. Там сейчас идёт суд, но она обращается с обоими обвиняемыми милостиво, пусть даже против воли…

Тут Хадиджа вернулась, ворча:

— Как я могу наслаждаться покоем в этом доме?! Как и когда?!

Глубоко вздохнув, она села и обратилась к Аише:

— Я выглянула наружу из машрабийи и увидела, что грязь, оставшаяся после вчерашнего дождя, по-прежнему покрывает дорогу в нашем квартале. Скажи мне, заклинаю тебя Господом Богом, как тут пройдёт наш отец?!.. И к чему ему весь этот труд?!

Аиша спросила её:

— А как небо? Какое оно сейчас?

— Как жидкая смола! Все переулки будут до наступления ночи настоящими озёрами. Но разве этого будет достаточно, чтобы заставить твою свекровь отложить свой злой замысел даже на день? Нет. Она пошла в лавку, несмотря на