Битлы пели в комнате со своим голосом… это значит, что там было эхо. Они не нанимали какого-то хитровыебанного звукаря, чтобы убрать это. Они так и записывались. Как только песня выходила, эхо оставалось там навсегда.

У комнаты есть свои звучание и музыка. Можно купить специальную машину и настроить ее под «атмосферу». Когда мы создавали Just Push Play, то сначала записывали пустую комнату. Если сначала записать этот пустой шум, а потом петь сверху него, это все равно что позволить комнате вас обнять. В ней есть стулья, оборудование и люди. Комната – ЕЩЕ один инструмент. Комната в группе.

И вот мы с Джоуи играли вместе, и в начале – к этому я и клоню – на наших лицах появлялась чеширская ухмылка. Он любил меня, а я любил его. Он офигевал от тех трюков, которые я умел. И по сей день он может играть то, что я не смогу никогда. Но тогда, в 1971-м, все сводилось к одному: «Эй, покажи мне это еще раз!»

Я ночь за ночью сидел возле его установки и говорил: «Сыграй тут побольше», потому что он правда не понимал, что после второго куплета – как раз после предприпева, перед припевом – нужно что-то захватывающее и… что бы это могло быть, мистер Барабанщик? Барабанный переход! Предприпев означает: «Оп, сейчас начнется». Куплет – это повествование, а предприпев – это «Оп, сейчас начнется». А потом барабанный переход, чтобы показать, что это важно… отметить эту важность! Конец песни, может, снова предприпев и бридж (суммирование), такой «довесок» к тому, что ты мог сказать в начале песни, чтобы напомнить всем, о чем речь… и БАМ, снова куплет, и все. А во время куплета и затихания… давай, сыграй на барабанах еще раз. Это то, что я знал, выучил и передал Джоуи. И он играл, и последние тридцать пять лет я жил через него. Я не знаю, как этого не делать.

Знаете, какой альбом я люблю почти что больше всех? Songs in the Key of Life Стиви Уандера, в основном потому, что там решил сделать барабанщик, Рэймонд Паундс[2], а именно – не делать то, что говорится в его фамилии. В этой замечательной пластинке почти нет барабанных соло. Можно быть достойным, просто поддерживая всю композицию. Послушайте барабаны в Kashmir Zeppelin. Просто. Понятно. Из-за них песня живет – как нападающий, который защищает квотербека.

Так как я барабанщик и перфекционист, я признаю, что был строг к Джоуи. Но из-за этого он стал лучше. Например, когда мы репетировали на Гавайях, я сел за барабаны и написал барабанную партию на Walk This Way. Вам рассказать эту историю сейчас или когда мы дойдем до Toys in the Attic? Вообще-то, я не говорил, что книга будет идти по хронологии. Как это вообще возможно? (Ха!) Но мы за БАРАБАНАМИ, поэтому… да похуй.

Песня Walk This Way – одна из моих величайших гордостей, и я, конечно, тешу свое ЭГО и все такое, но даже после того, как вы почитаете про Run DMC и Рика Рубина, я все еще думаю, что песня и так была ХИТОМ. И вот доказательство… «Backdoor lover always hiding ’neath the covers» – это невозможно СПЕТЬ, если ты не барабанщик или хотя бы не имеешь хорошее представление о том, что такое ритм.

Вот, мы на арене HIC в Гонолулу, проверяем звук, Джо играл свое соло, и я такой: «Тихо-тихо-тихо… СТОП!» И побежал к барабанам. Джоуи тогда еще не вышел. Он был за кулисами, а мы с Джо начали играть соло Walk This Way, потому что ритм Джо был просто «так-то!». Бада да дам, ба дада дам бам (пауза)… бада да дам, ба дада дам бам. Я сел за барабаны и играл под это, так и родилась партия ударных в Walk This Way.

Битлы пели в комнате со своим голосом… это значит, что там было эхо. Они не нанимали какого-то хитровыебанного звукаря, чтобы убрать это. Они так и записывались. Как только песня выходила, эхо оставалось там навсегда.

Джоуи был не лучшим барабанщиком, когда я вступил в группу, а я тоже был барабанщиком, и у меня была теория, как должна репетировать настоящая группа, чтобы сплотиться – играя ту строку из Route 66 снова и снова, – а еще я написал песню Somebody. В конце концов Джоуи стал самостоятельным барабанщиком. Ему всегда нелегко давалась партия в конце Train Kept a-Rollin’, но он боролся за свою независимость – то есть возможность самому шевелить четырьмя конечностями – и в итоге стал лучшим рок-н-ролльным барабанщиком. Теперь его правая нога похожа на бицепс из-за игры на бочке.

Джоуи говорит, что я сводил его с ума, из-за меня у него был нервный срыв. Когда мы были вместе на реабилитации «Степс» в Малибу в 1996 году, со мной начали спорить.

– В чем смысл приводить сюда того, кто принимает дальше?

– Вы че, блядь, несете? – спросил я.

– Твой барабанщик! Он на кокаине, у него тот тик, который возникает только у кокаинщиков.

А потом мне пришлось все объяснять – но я понятия не имел, что объяснением был я сам.

Итак, мы все живем и работаем вместе и уже начали играть на концертах. Конечно же, время от времени мы цапаемся, но ни у кого нет сомнений, что нас ждет успех. Все были абсолютно преданы делу. Ни одна моя группа не доходила до такого уровня. До того как мы переехали на 1325, я смотрел на Тома и начинал: «Ты же не уходишь?», «Ты что, трус?», «Мы же едем, да?». Сейчас становится все меньше и меньше городов, где начинающие группы могут играть… и облажаться. Попробуйте облажаться! Мы смогли – и вы сможете!

Джоуи Крамер – тот, кто привнес в Aerosmith фанк и все такое, потому что до этого он играл в черных группах и считал, что чувствует эту музыку. Разумеется, он и не представлял, во что вырастет. Он такой са-мо-быт-ный. Даже его ошибки впи-и-и-сываются!

А еще со мной был старый приятель и соратник по банде Рэй Табано. Он присутствовал с самого начала. Не самый лучший гитарист на планете, но чокнутый засранец. Чокнутый Рэймонд. И я хотел, чтобы в нашей группе были две гитары (как и у многих других… The Stones, например). Где-то через год Рэя заменил Брэд Уитфорд (в 1971-м).

Как и многие группы, мы жили в одном доме, играли, напивались, шырялись, воровали еду. У нас не было денег… мы