Шрифт:
Закладка:
– Сыграйте Maggie May!
– Эй, придурки, а знаете песни Credence?
Да и вообще, мы были слишком шумными для большинства клубов и баров. Нас выгнали из бара «Банратти» в Бостоне, потому что мы начали играть оригинальную музыку и владельцам клуба это не понравилось.
Вместо этого мы сосредоточились на колледжах, школьных танцах, лыжных базах. Мы много играли, в основном по выходным, а репетировали в рабочие дни. Играли на школьных танцах за городом и зарабатывали, может, триста долларов за ночь.
Мы играли вообще везде, где было больше пятидесяти человек. Как заведующий концертами я должен был убедиться, что у нас было как минимум три выступления в месяц примерно за триста баксов, чтобы платить за аренду и базовые продукты. Мы работали как группа повстанцев: играли в маленьком городе, создавали плацдарм, заводили несколько фанатов, чтобы в следующий раз было больше ребят, и так количество фанатов будет расти.
Наш сет-лист состоял из катехизиса британского блюза. Для меня настоящий хеви-метал – это исполнение Dazed and Confused Led Zeppelin. У нас те же корни, что и у Led Zeppelin, – и я говорю не про Джейка Холмса, который вдохновил Джимми Пейджа, я говорю про бухло.
Когда мы начинали, только в одном Бостоне было где-то пять тысяч рок-н-ролльных групп, пытающихся прийти к успеху. Но если ты хочешь от них отделиться, придется отточить характер, а этого невозможно добиться игрой чужих песен. В самом начале мы тоже играли каверы (тогда у нас была только парочка своих песен).
Мы никогда не выступали в обычной одежде. Мы всегда наряжались… выделывались. Вы в группе, ребят, поэтому надо сиять. Самое главное – вид. Я заставлял группу показывать мне свои шмотки, наряжаться, доставать все самое модное. Я ходил в «Каприс» – антикварный магазин на Ньюберри-стрит, которым владела моя подруга Барбара Браун. Она обещала, что сможет дать нам одежду для съемок первого альбома. Мне пришлось направлять ребят на путь моды. На моих кожаных штанах появились языки пламени благодаря девушке, которая жила на верхнем этаже 5-го дома на Кент-стрит. Я привел группу в «Каприс» и сказал им покопаться и найти что-нибудь для себя. Для нас все было бесплатно.
Магазин был напротив Intermedia Sound, где мы записывали первый альбом.
– Вот, надень это! – сказал я.
– Ну уж нет, это я носить не стану.
– Ой, да ладно, просто для фоток! Посмотри на британскую моду! Посмотри на Джимми Пейджа! Посмотри на Мика! Посмотри на Джими Хендрикса и Джеффа Бека! Посмотри на Пита Таунсенда! Пиджаки с британским флагом – самое офигенное. А вот носят ли они джинсы с армейскими кофтами? Это вряд ли.
После бесконечного нытья они влезли в ту одежду, в которой мы снялись для нашего первого альбома… и выглядели они охуенно.
Эту фотку сделали на веранде магазина Барбары. У Брэда была ее рубашка, у Джоуи – пиджак, а на мне были шляпа и ремень. Так-то. Нас сняли, а потом какие-то отсталые придурки из лейбла сузили фотку и добавили сзади облака – и это стало началом моего корпоративного ада.
Мы прочесывали все модные места. Это была безумная смесь средневековой разношерстности Кингс-роуд, развязности сутенеров, цыганского стиля стоунзов и китча Карнаби-стрит. Обернутая шарфом, бордельная, Хейт-Эшбери экзотика Дженис (боже, я кайфую от самой этой фразы!) и капелька интригующей андрогинности охуенности ради. Все эпатажное, показушное, глэмовское и чересчур кричащее: украшения, серьги, черное кружево, перья, металлические вставки, подводка для глаз. Мы должны были выглядеть круто и рискованно. Что угодно, лишь бы сиять этой неземной наглостью рок-звезд. Все, что кричало о нахальном, дерзком, самоуверенном и запредельном шике. Круши все рамки! И парочка татуировок Aerosmith, чтобы подчеркнуть элемент протеста. Попробуйте это раскусить, народ!
Когда мы начинали, только в одном Бостоне было где-то пять тысяч рок-н-ролльных групп, пытающихся прийти к успеху. Но если ты хочешь от них отделиться, придется отточить характер, а этого невозможно добиться игрой чужих песен.
Мы идеально повторяли этот денди-британский стиль. Мы не были напыщенными… наоборот, тощими и укуренными, как и английские музыканты. Но в любом случае наши костюмы отходили на второй план по сравнению с New York Dolls: крутые штаны, искусственная леопардовая кожа, черный лак для ногтей, колготки, начес, боа из перьев и пятнадцатисантиметровая платформа.
Почти все из группы издевались надо мной за то, что я носил – одежду и обувь, – а в итоге они сами стали носить то же самое. Если я надевал на парней украшения, то без комментариев это не оставалось. Джо не раз говорил о моем стиле и одежде: «Ух ты, офигенные штаны. А для парней такое шьют?» Сначала – и на протяжении долгого времени – Джо оставался в стороне. Когда я указывал на то, что носили Мик, Кит и Джимми Пейдж, он отвечал: «А зачем мне выглядеть так, как они? Я – это я». А я просто хотел быть цыганом. И мне было все равно, что говорил Джо или кто бы то ни было, я все решил. Так и родилась песня Make It.
You know that history just repeats itself
Whatchoo just done so has somebody else
You know you do, you gotta think the past
You got to think of what’s it gonna take to make it last
Вы знаете, что история повторяется
Но вы узнаете это от других
И вы знаете, что надо вспомнить прошлое
Надо понять, что нужно сделать, чтобы мечты не кончались
Я выцепил эти слова из творческого эфира… моего внутреннего голоса. Я с ним живу. Надо придумывать свою хрень из того, что уже в тебе. Я всегда считал: «Не знаю, что я делаю, но зато знаю, что делаю это!»
Я был несколько обижен, когда Мадонна преподнесла свой стиль «поношенного шика» так, будто сама его изобрела. Так одевались все с 1966 года до Вудстока. А потом в восьмидесятых Мадонна выпустила Material Girl со своими браслетами и прочей лабудой, и я такой: «Да!» Да уж, что за непостоянные ебаные СМИ! Ведь сейчас все переработанное. Нет
