В группе всегда сплошное «а ты, блядь, как думаешь, кто я такой?», потому что это сумасшествие, это характер. Если ты боишься темноты, то из черноты вылезет демон. Если ты боишься океана, то тебе покажется, что кто-то укусил тебя за палец. Но это не значит, что если ты не боишься океана, то тебя не сожрет акула.

В начале декабря 1971 года нас записали на концерт вместе с Humble Pie и группой Эдгара Винтера в «Музыкальной академии» на Четырнадцатой улице Нью-Йорка. Мы загрузили все оборудование в автобус и поехали. У нас не было басовых усилителей, так что пришлось просить специально для выступления. Промоутером был Стив Пол. Он работал с братьями Винтер, музыкантами-альбиносами из Техаса, Джонни и Эдгаром. Джонни тем вечером только выписался после реабилитации, но к тому времени Эдгар был самым известным братом. Тогда концерт в «Музыкальной академии» был для нас самым серьезным, несколько лет назад я ходил туда на стоунзов.

Прямо перед тем, как стоунзы вышли на сцену, я увидел ботинки Кита с высокими каблуками, и сразу же понял, что это они, поэтому чуть не обоссался на месте. Я офигевал, толпа ревела, свет погас, но были видны ботинки. А спустя годы я сижу рядом с Китом вскоре после смерти его отца в доме Дика Фридмана (он владеет отелем «Чарльз» на Мартас-Винъярд), мы курим сигары и обсуждаем проблемы в жизни. Вот это, я понимаю, сюр – я тогда сразу же вспомнил тот концерт и вид этих ботинок.

Так вот, мы за кулисами «Академии» все причитаем: «О господи!» К тому же Стив Пол подумывал стать нашим менеджером. Я познакомился со Стивом в его клубе, Scene, на Сорок шестой. Я играл в этом клубе с McCoys, группой Рика Дерринджера. Он тоже был за кулисами «Музыкальной академии» и настраивал гитару с помощью метода под названием «Октавы». Ты играешь обе струны ми, и получается гармония, и когда звук перестает фальшивить, то гитара настроена. Я позвал парней. «Джо, Брэд… зацените! Так можно настраивать гитару без губной гармошки!» Последние два года я настраивал парням инструменты с губной гармошкой в тональности ми. Я настраивал первую ми Джо, а оттуда они уже продолжали сами. А теперь они могли сами настраивать гитары! Черт возьми! Гениально. Я видел, как Дерринджер играл Hang On Sloopy в магазине «Кляйн» Йонкерса в 1967-м или 1968-м. Ему должно было быть лет шестнадцать. Я был поражен до смерти.

Тем вечером мы открывали шоу. Мы должны были сыграть три песни и свалить со сцены. Все песни были оригинальные: Make It, One Way Street и Major Barbara. Не знаю почему, но на Major Barbara мы с Джо решили пойти дальше.

Мы думали только о том, чтобы произвести впечатление и хорошо сыграть. Зал начал скандировать: «Мы хотим Эдгара!», поэтому мы играли все песни подряд, чтобы у толпы не было возможности нас освистать. Мы играли дальше и импровизировали. Если мы останавливались хотя бы на двадцать секунд, то слышали из зала громкое «ФУ-У-У». Приятного мало. Major Barbara, песня, которую мы еще не успели записать, прошла довольно хорошо – свиста не было, только парочка воплей. Под таким давлением ты не знаешь, что делаешь… просто собираешься с силами и плюешь на все, что мы и сделали. Поэтому начали играть Walkin’ the Dog.

В группе всегда сплошное «а ты, блядь, как думаешь, кто я такой?», потому что это сумасшествие, это характер.

Я видел, как Стива Пола чуть не хватил удар. «Уведите их!» Но мы продолжили и доиграли сет. Когда мы вышли со сцены, Стив Пол чуть ли не за ухо потащил меня за кулисы. «Никогда больше не делай так на моих концертах!»

Через несколько лет я сидел в доме Стива Пола со своей первой женой, Сириндой. «Должен признаться, Стивен, – сказал он, – если бы не та твоя дурацкая выходка, когда вы с Джо продолжили играть после Major Barbara, я бы стал вашим менеджером». Сам виноват, Стив! Оглядываясь назад, я понимаю, что это был очень наглый жест… продолжить играть. Сегодня это называют акустическим сетом. Анплаггд. Мы просто сели, чтобы Джо мог играть на гитаре. Мы опередили свое время. И Джо отлично сыграл.

Квартира 1325 была на втором этаже, так что после концертов нам приходилось тащить все инструменты по лестнице. Однажды, пока мы выгружались, я заметил маленький чемодан рядом с телефонной будкой. Я огляделся, вокруг никого не было, поэтому я схватил чемодан и быстро потащил его наверх. Внутри была куча грязного белья, тридцать граммов травы и тысяча восемьсот долларов. Ух ты! Я достал траву и наличку и отнес чемодан туда, откуда взял. «Никто никогда не догадается, что это я его брал», – сказал я себе. Никого рядом не было, но, очевидно, кто-то придет забирать чемодан. И он не подумает на старуху с пятого этажа. Конечно же, это пацаны из Aerosmith, которые разгружали машину.

На эти деньги я купил клавиши от RMI (Rocky Mountain Instruments). Написал на них Dream On и отыграл следующее выступление. Ну, в гостинице «Шебу» или где там еще – «Рыбный котел» или «Рыбный котенок».

В итоге появились два бандита и потребовали чемодан, деньги и травку. У них были пушки. Блядь! И что теперь?! Из подвала выходит наш супербайкер (и первый охранник) Гэри Кабоци… который был похож на маньяка, не говоря уже об ОГРОМНОМ размере. Беззубый, лысый, 160 килограммов ебаной пылающей злобной итальянской раскачивающейся плоти, которая с радостью вышибет все дерьмо из любого, кто захочет приблизиться к группе, размахивая саблей времен Гражданской войны. «Я уже вызвал полицию, – говорит он бандитам. – Так что валите отсюда. Копы приедут с минуты на минуту». Парни бросили оружие и побежали… и больше их не видели.

Мы добивались своего до победного конца, но к декабрю 1971-го мы были на грани своих сил, как и всего остального. Ни денег, ни еды, ни концертов, ни места для репетиций, а в банке осталось девятнадцать долларов. Я всегда был из тех, кто готов прыгать до потолка ради своей мечты, но иногда ты просто бьешься о него башкой. Мы оказались в тупике, держались на ниточке – а потом нам прислали уведомление о выселении. И в тот момент до нас снизошел ангел в виде ирландского промоутера с хорошими связями по имени Фрэнк Конналли.

Мы узнали от одного парня из местной группы о помещении для репетиций в театре