Шрифт:
Закладка:
— Во-первых, продаётся не всё. Лучше всего расходятся картины с мясными тушами, и это не шутка. А во-вторых, я про эту выставку и не знал. Услышал только случайно, когда она уже началась.
— А вот если бы не маялся дурью, прости за грубое слово… Если бы интересовался правильными вещами, то узнал бы заранее! Остальные-то подсуетились вовремя, правда? А ты чем хуже? И старый Айзек стоял бы сейчас в том зале и гордился бы от души… Потому что должно ведь в нашем болоте появляться что-нибудь новое, необычное… Такое, чтобы хоть чуть развеять туман… И да, ты мог бы! Не понимаю только, почему для съёмки ты выбрал такую гадость…
Стэн ухватился за эту тему:
— Значит, ты в курсе, что это за штуковина?
— Штуковина? Нет, не знаю… Перед глазами — только тот жуткий блеск… До печёнок ведь пробирает, до самых косточек… Но при этом есть ощущение, что на самом деле он должен быть совсем не такой… Прости, я сейчас говорю сумбурно — у меня от этой картинки мозги будто набекрень… Этот блеск — он как ключ к чему-то, что я забыл, а теперь вот никак не вспомню… А может, не вспоминается как раз потому, что ключ — неправильный, злой…
Старик-фотограф снова разволновался — дыхание участилось, пот выступил на лбу. Стэн поспешно сказал:
— Ну всё, не переживай. Забылось — и ладно. Лучше вспомни что-то хорошее. А я пока чайник включу ещё раз, а то остыл.
— Хорошее… — грустно повторил Айзек. — Оно-то тоже было, конечно, но всё как-то больше в молодости… Тогда меня даже здешняя слякоть не раздражала… Помнится, моя Дора была на четвёртом месяце или, может, уже на пятом — и мы заспорили… То есть это не столько спор был, сколько мы просто понять пытались — как же нам лучше? Ей хотелось на юг — там, говорят, такие районы есть, где лето нормальное, а туманов и нет почти. Городки небольшие, солнечные. Да я и сам был не прочь… Но потом подумали, покумекали и остались. У Дорочки тут родители, она бы скучала. Ну и я рассудил, что здесь, в крупном городе, возможностей больше, чтобы на ноги встать. Хотелось мне открыть своё дело…
— Ты и открыл, — сказал Стэн. — Ателье у тебя давно, разве нет?
— Давненько, это уж точно. Только я быстро понял, что звёзд с неба не хватаю… Погоди, не перебивай. И не бойся, что старый Айзек начнёт рвать на себе последние волосёнки и рыдать о никчёмно прожитой жизни. Нам таки не нужны подобные водевили. Жизнь я прожил не зря и бездарностью себя не считаю, просто вижу свой потолок. Хорошее — было, да, а вот по-настоящему новое… Разве что на семейном уровне внёс свой посильный вклад в… э-э-э… воспроизводство жизни. Процесс понравился, знаешь ли…
Старик неожиданно подмигнул, а Стэн заметил:
— Ну-ну. И этот человек жаловался на пошлые шутки…
— Иногда можно, для прояснения мировоззренческих тонкостей. Главное — не переусердствовать… Так вот, насчёт фотоателье. Чтобы ты понимал — люблю выстраивать освещение, развлекать посетителей, а потом уходить за дверку и наблюдать, как на бумаге проступает картинка. Это как безобидное колдовство, которое мне не надоедает, добротное ремесло. Но всё-таки не искусство.
— Я понимаю, к чему ты клонишь…
— Вот и не спорь тогда. Слушай умного дедушку, он плохого не посоветует. Обидно ведь за тебя — уже вроде вымахал за шесть футов, а дури в голове не убавилось. Я даже тебя не спрашиваю, где ты умудрился снять ту блестящую мерзость…
— Да, Айзек, лучше не надо. И не распространяйся, пожалуйста, что у меня есть такое фото. Оно тоже не ради искусства сделано. По работе столкнулся.
— Я уже понял. Не учи учёного, мальчик.
— Но если всё же сообразишь, какие ассоциации у тебя вызывает тот блеск, то сразу звони. Мне это пригодится.
— Да уж, его теперь из головы не вытравишь… И вроде что-то такое крутится на уме, но никак… Созвездие какое-то, что ли…
— Созвездие? Неожиданно.
— Только не могу вспомнить, какое именно. Как будто оно должно быть вместо этих бликов, но почему — не знаю. Ощущение просто… Задал ты мне загадку… Правильно говорят — один-единственный дурень может задать вопрос, с которым и дюжина мудрецов не справится…
— Спасибо за комплимент.
Они выпили ещё чаю, а потом пришла новая посетительница — почтенная дама в шляпке, похожей на мини-клумбу. Кажется, она даже пыталась пофлиртовать с Айзеком. Чтобы не мешать этому животрепещущему процессу, Стэн поспешил откланяться, забрав свой фотоаппарат и снимок треноги.
Шагая по мокрой улице, он с тоской посмотрел на вывеску «Вислоухого пса», но опять прошёл мимо. Поднялся к себе в контору.
Первым делом достал дневник, полистал. Но тот ничем не порадовал — в наличии были только те записи, которые Стэн уже изучил. Новые почему-то не проявлялись. Если бы дело происходило в какой-нибудь детской сказке или в мультфильме, то дневник сейчас мог бы издевательски захихикать.
Отогнав дурацкую мысль, Стэн убрал загадочную тетрадь, а вместо неё положил на стол свой блокнот. В деле накопилось уже столько разрозненной информации, что требовалось её зафиксировать — хотя бы тезисно, в виде ключевых слов. Припомнив, он стал записывать.
Вестник. Дневник. Картина. Вибрация.
Крис и клуб «Жёлтый глаз».
«Десятая миля». Клиника «Талый лёд» и Роггендорф, её спонсор (он же — владелец галереи, куда чуть не попала картина).
Маховик, который якобы не дозрел. Техническое железо как «перегной».
Двоелуние (рассказ Ферхойтена) и созвездие (рассказ Айзека).
Вроде всё?
То есть, конечно, были и другие детали, но эти — основные, пожалуй. Вопрос только, как их сложить в единое целое…
Он посидел ещё минут двадцать, пытаясь найти ответ, но так и не придумал ничего путного. Плюнул, закрыл блокнот и пододвинул к себе телефонный справочник. Оставалось проверить последнюю зацепку, имевшуюся на данный момент.
В справочнике нашлось несколько человек с фамилией Лассаль. Лишь один из них, однако, квартировал на Совином Холме. Причём значился как художник, так что ошибки быть не могло.
Стэн решил не предупреждать о своём визите. Разговор, к которому собеседник не подготовился, всегда
